Источник — журнал «Театр+», декабрь 2020
Текст — Сергей Коробков
«Нас обвенчает прилив» Молодежного театра на Фонтанке в программе Московского биеннале современного искусства.
Жесткими контурами программу столичного Биеннале театрального искусства обвести нельзя, несмотря на то, что проводится форум в четвертый раз и вмещает в свою афишу множество разноформатных акций: от фестиваля «Видеть музыку» и конкурса «Уроки режиссуры» до мастер-классов, практикумов, книжных ярмарок и выставок: всего много, всё – в движении, структуры подвижны, формы податливы. Смысл же предприятия – очевидно – избавиться от стереотипов и официоза, меняться так, как меняется сам театр, не упускать событийных спектаклей, но и не потакать моде. Биеннале театрального искусства – отчасти альтернативен устоявшемуся в отечестве фестивальному канону с его long и short листами, торжественными церемониями в оттенках золота и серебра и непременными променадами в честь награжденных. Дело неангажированное.
Спектакль «Нас обвенчает прилив» по пьесе Жана Ануя «Ромео и Жанетта» Санкт-Петербургский Молодежный театр на Фонтанке в год 110-летия автора показал в Школе драматического искусства, что на Сретенке, в незаполненном зале (25% от билетной книжки по требованию Роспотребнадзора) и в не самом удобном сценическом пространстве. В финале, однако, возникло ощущение аншлага, публика заходилась в овациях, спектакль Семёна Спивака взял за живое. Чем?
В Москве все меньше остается театров единого – режиссерского – стиля; единой – артистической – веры; не нарушаемой быстро гаснущим потребительским спросом, а намеренно разворачиваемой через афишный ряд темы. Мало кому удается сохранить то, что сознательно отстояли и защитили на двух сценах в Измайловском саду, на левом берегу Фонтанки: театр-дом.
В обращении Спивака к пьесе «Ромео и Жанетта» рецензенты справедливо усмотрели ряд поводов, не надобных ни продюсерскому театру, ни театру-маркету, ни театру антрепризного толка, коими полнится Москва, да и северная столица – тоже. Первый повод – интерес к интеллектуальной пьесе – не сухой и рационалистичной, а – как у Ануя – позволяющей за рассуждениями о жизни и об устройстве человека в ней слышать биение сердца и различать вибрации души. Спектакль по пьесе того же автора «Жаворонок», поставленный Спиваком около двадцати лет назад, поражает неубывающим интересом у труппы и зрителя и ничуть не расстратил актуальных звучаний. Получается, что вместе с ним «Прилив» составляет дилогию. Второй повод – сама тема, явленная «поэтом сцены», как называли драматурга-бунтаря современники. Провести параллели между «отдельно» существующими в Театре Спивака мирами Виктора Розова («В день свадьбы»), Торнтона Уайлдера («Наш городок») и Жаном Ануем с его парафразом к Шекспиру – не трудно: все о любви и разлуке, страстях и расставаниях, о доме – как о мире и как о семье, чей порядок в один прекрасный момент разъезжается по швам, не устояв перед живым чувством или перед неодолимым роком. Всмотреться в человека под их натиском, понять, что с ним происходит, заинтересовать происходящим зрителя – дорожная карта Театра на Фонтанке, где говорят о важном, бытийном, непреходящем. Получается: триптих. Наконец, вырастить из неоперившегося молодняка (большинство труппы – студенты профессора Спивака по РГИСИ) настоящих артистов, набирающих вместе с человеческим творческий опыт, можно только в театре-доме, в театре с несменяемой верой и высокими художественными идеалами. Получается: общая судьба.
В «Приливе» история экстравагантной девчонки, взорвавшей филистерское малодушие дремлющего семейства, разбившей его «бухгалтерскую» жизнь самостийным желанием любить и дышать свободно, выведена в симфонический ряд, где интонации сюжета, взятые подробно и без купюр, открывают движения души, обнажают невидимые раны, вопиют о невысказанной боли. Здесь, как в античном театре, есть протагонист и девтерагонист – первый и второй актеры, ведущие главную тему: Эмилия Спивак – Жанетта, и Сергей Яценюк – ее брат Люсьен. Есть «хор» (Константин Дунаевский, Константин Воробьев, Василина Кириллова, Алла Одинг, Дмитрий Цуцкин), настроенный в унисон обывателей, о которых драматург говорит: «Они – символ бренности, Как забавно смотреть со стороны, как все эти несчастные неутомимо трут день за днем, год за годом все тот же уголок своего жилища, и каждый вечер их побеждает всё та же пыль…» Есть – отдельным персонажем – сама природа: море и огонь, одинокий остров и карнавальный город (сценография Александра Орлова, художники по свету Евгений Ганзбург, Радмира Ташникова, видеорежиссер Валентин Суханов) – всё, надобное для того, чтобы показать матрицу мира, каким он воспринимается каждым. Не каждый умеет его изменить, как главная героиня, стирающая слой за слоем пыль в жилище, где нет любви.
Эмилия Спивак играет Жанетту жадно, со «вскрытыми» венами, откуда, по слову Марины Цветаевой, «неостановимо, невосстановимо хлещет жизнь», мешая на палитре красок гротеск и лирику, буффонаду и трагизм. На глазах ее рыжая фурия превращается в невесту, невеста – в жену, жена – во вдову, вдова – в плакальщицу: движение роли обжигает огнем и накатывает волнами, «забирая» текст в запас, заставляя слова танцевать, а тело летать. Такого уровня артисток в Москве сегодня нет. Столь же виртуозен, как Спивак, Яценюк – Люсьен, за чьей мнимой индифферентностью, кажется, прячется сам автор: равнодушный «рогоносец» оказывается живым, чувствующим, не убитым поселившейся в нём мизантропией. Его – «спасает» Жанетта. Жанетту – «спасает» прилив.
Гастроль петербуржцев в карантинной Москве и вышла приливом, прибившим к сохнущим берегам дары подлинного искусства. Можно ликовать.