Источник – «Театрал» от 17 февраля 2023 года Беседовала Наталья БРЖОЗОВСКАЯ
ХУДРУК МОЛОДЕЖНОГО ТЕАТРА НА ФОНТАНКЕ ВСПОМИНАЕТ РАБОТУ НАД ПЬЕСАМИ МОЛЬЕРА
Человек-театр – эта формула наиболее точно отражает личность и творчество великого французского драматурга Жана-Батиста Мольера. 17 февраля 2023 года – памятная дата его биографии – 350 лет со дня трагической смерти, когда уже тяжелобольной, с кровотечением, он доиграл свой последний спектакль «Мнимый больной», чтобы труппа смогла получить деньги…
В юбилейный год мы продолжаем разговор о спектаклях петербургской сцены по произведениям Мольера, спектаклях прошлого столетия, вошедших в «золотой фонд» нашего театра. Начнем наш разговор с «Мещанина во дворянстве» в Молодежном театре, который был поставлен в начале 90-го года. Это была первая постановка н.а. России Семена Яковлевича Спивака в роли художественного руководителя Молодёжного театра. В памяти всех, кто видел этот спектакль, он вызывает самые теплые, радостные, светлые, яркие чувства. В то же время он был непростой с точки зрения ситуации в театре, потому что здесь впервые встретились труппы Молодого театра, с которым пришел Семен Яковлевич и труппа Молодёжного театра, которая продолжала работать на этой сцене.
Почему Вы обратились именно к Мольеру? Я помню, что в одном из интервью тех лет Вы говорили о том, что Мольер – один из Ваших любимых авторов. Почему именно в этот момент в репертуаре возник Мольер и как строилась работа?
Ответ будет очень простой. Если посмотреть, что было вокруг – 90-ый год. Те, кто жил в 90-е, понимают, что это были тёмные времена. Я случайно увидел по телевизору цикл «90-ые», там как раз показывали, что происходило на улицах; полиция не успевала расследовать убийства; страх, угнетение, боязнь выходить... Когда я приходил в театр, там сидели всего два первых ряда, зрители в театр не ходили, просто не было такой потребности. Был очень большой политический и бандитский театр – театр жизни.
Мне пришло в голову, что нужно поставить спектакль веселый, трогательный, чтобы потеплело на душе у зрителя. В этом мне помог человек, с которым я сделал самые лучшие свои постановки, великий русский художник – Март Фролович Китаев. Он сделал необычное оформление, оно было похоже на Пражские крутящиеся часы, и это давало определенный ритм спектаклю. То есть персонажи не выходили, а выезжали.
Что можно сказать про главного героя пьесы? Журден – суконщик, он всегда игрался дураком, но я где-то прочитал, что Мольер, когда писал пьесу, внутренне посвящал её своему отцу. Я сразу почувствовал, как нужно строить. Для меня в то время это было открытие, может быть потом оно расширялось и создавалась традиция – этот человек был влюблен по-настоящему, не по-дурацки, не по-глупому, а по-настоящему…
То есть это была не фантазия о любви, а любовь, которая превращалась в мечту?
Он влюбился в маркизу, но проиграл, она была рядом с графом, а Журден был настолько искренен перед ней, прямо как ребенок, он не мог при ней лишнего движения сделать. Он был так влюблен! И сразу же ушел сатирический смысл пьесы. Довольно богатый, может быть, богаче графа человек был беден, лишен образования, и ему хотелось, чтобы появилось богатство духовное. Он очень много сделал, чтобы приблизиться к маркизе, пригласил ее в гости, не знал, куда посадить, нанял учителей, учился петь (пел неважно), учился философии, риторике, поэзии, музыке. Я просто предположил: «Ну мог же ведь не совсем грамотный и воспитанный человек искренне желать? Влюбиться и мечтать быть рядом с этой женщиной?» Наш герой был человеком с неловкими повадками и восторженной, детской душой.
Этот поворот дал необыкновенный эффект – маркиза очень оценила порыв Журдена и попала в сложную ситуацию. У нее был роман с графом, и вдруг появляются чувства к этому искреннему простодушному человеку. Маркизу играла очень красивая артистка – Екатерина Морачевская, она была чрезвычайно хороша собой и в спектакле это выглядело правдой, а Журдена играл Анатолий Артёмов.
Кстати, я два раза ставил этот спектакль. Один раз в Москве в Театре им. Станиславского, и там играл Борис Невзоров. Это было два совершенно разных спектакля. Март Фролович сделал там совершенно другую декорацию, другую среду. Тот спектакль приближался к трагедии, потому что у Бориса тогда случилась беда (убили его жену)... Спектакль заканчивался просто трагически, когда она все-таки выбирала графа.
Известный петербургский критик Вера Викторовна Иванова, которая прекрасно писала о Вашем спектакле в Молодежном театре, как раз подчеркивала контраст с тем, что Вы рассказываете про театр Станиславского. Она отмечала то, что спектакль в Молодёжном был настолько трогательным, а герой действительно искренним в своих чувствах, что «трогательное могло становиться категорией эстетического».
Мы репетировали спектакль долго, было очень трудно переосмыслить его сатиричность, к которой привык зритель, перевести в романтичность. Жанр Мольера поддался такой адаптации, потому что легко можно представить, как Мольер тепло писал, предполагая такую ситуацию в своем воображении – отец во взрослом возрасте в кого-то влюбился…
Как помогла природа мольеровской пьесы для объединения двух коллективов, которые работали над этим спектаклем?
Я стараюсь не вспоминать этот период, потому что в Молодёжном театре к тому времени работало 15 артистов, а я пришел из Молодого театра, который находился в Ленконцерте со своими пятнадцатью, получается, пришлых было столько же. Я попал в очень сложную ситуацию, потому что я принял решение, что все – свои, а не только МОИ – мои. Оттого, что принял такое решение, получилось следующее – мои 15 артистов подумали, что я их предал, а те 15 артистов подумали, что мы договорились, что я буду вести себя объективно со всеми. Поэтому я попал в мясорубку, а попадая в мясорубку, больше чувствуешь... В итоге после постановки Мольера образовался третий коллектив – из двух. Этот спектакль зажег искру дружбы между артистами, а еще помог зритель – были полные залы! Эпоха была сложная, непонятно, где правда, а где нет, где жизнь, где смерть, где небо, где земля, а в спектакле было искреннее, трогательное чувство. Зритель это почувствовал и зал заполнился.
Я хочу прочесть маленький кусочек из книги Ольги Скорочкиной, которая вспоминает этот спектакль с большой теплотой. Она пишет: «В этом энергично и остроумно поставленном спектакле не было финала. Он обрывался, как это иногда бывает в театре Спивака – внезапно. На щемящей ноте, будто повисшей в воздухе сцены. Актеры с бокалами красного вина выходили к публике и прощались с ней… И господин Журден напоследок произносил свою любимую фразу, ставшую для него почти молитвой: «Прекрасная Маркиза, Ваши прекрасные глаза сулят мне смерть от любви!» Он доигрывал свою роль до полной гибели всерьез и посылал слова даже и не Маркизе, а куда-то ввысь, в постепенно сгущающуюся темноту сцены».
Семен Яковлевич, Вы говорили об оформлении Марта Фроловича, ведь дружба с ним началась чуть раньше, с «Танго» Мрожека? И потом Ваше творческое содружество с этим гениальным художником длилось 25 лет. «Мещанин во дворянстве» был одним из самых ярких спектаклей, где Китаев в содружестве с Михаилом Платоновым сделал оформление. Может быть мы что-то вспомним о Марте Фроловиче?
Март Фролович отличается от других художников колоссальным любопытством к рождающемуся духовному ребенку. Обычно художники сделают макет, на первой репетиции проверят, как всё стоит, и пропадают до премьеры/ до прогона. Март Фролович (сам ребенок) приходил и смотрел все репетиции. Во-первых, ему нравилась пьеса. Во-вторых, он считал удачей свое оформление и даже гордился им. Когда выезжали артисты, мне казалось, что он на время отключался от того, что он создатель этого пространства и удивлялся: «Как же это вообще они выезжают? Как они уезжают?». Он не соединял себя со своей работой, был потрясающим зрителем, был по-настоящему щедрым человеком без вранья.
И с оригинальной фантазией, в его оформлении соединялись несоединимые вещи – обыкновенная солома и дворянское убранство, часы. То, что в характере самого Журдена, он визуально воплощал это каким-то удивительным образом.
Может быть, стоит рассказать об актерских работах? Потому что в этом спектакле сложился прекрасный ансамбль! Сейчас уже все звёзды практически, все – ведущие актеры Молодёжного театра, имеют звания и заслуги – и Наталья Суркова, и Татьяна Григорьева, и Елена Соловьёва, и Екатерина Дронова, и Пётр Журавлев, и Константин Воробьев… Вспоминается что-то интересное из работы над спектаклем?
Я так нервничал, что ни за что однажды напал на Костю Воробьева, да так, что он просто зарыдал. Он не знал, что делать, и я не знал, что делать.
Вспоминая этот спектакль, думая о Мольере, невозможно не коснуться «Кабалы святош» Булгакова, глубочайшей пьесы о Мольере, постановку которой Вы недавно осуществили на сцене Молодёжного театра, и где главные роли играют Сергей Барковский (Мольер), Андрей Шимко (Людовик Великий) и Роман Нечаев (Архиепископ). Это три центральных персонажа, на которых строится замысел постановки. Эта постановка не только о Мольере, а о трагической судьбе великого художника.
Впечатления от спектакля еще очень свежие, не очень осмысленные, но что потрясло меня, когда я входил в эту работу: если говорить о пути, который проходит Мольер, от огромных надежд (он только что влюбился) до смертельной секунды, которую видит зритель, когда все надежды рухнули, он остался один, изгнан королем и обвинен во всех смертных грехах – это настоящий драматический путь и судьба. В пьесе даже есть такой текст: «Кто виноват? Судьба».
Почему у нас аншлаги на этом спектакле? Зрители больше всего любят смотреть и слышать о своих проблемах, я думаю. Они видят не только судьбу Мольера, они видят свою жизнь, потому что у каждого зрителя, наверное, был момент духовного, сердечного подъема, надежд, а потом, на глазах у них лопается шарик любви и надежд, который сам зритель надул. Прямо на наших глазах ломается иллюзия. Я считаю, чтобы жить, нужно иметь огромное терпение и мужество, чтобы переносить моменты, когда «шарик улетает»... Такое случается с каждым, и мне кажется, что зритель именно об этом думает…
Мне спектакль дорог, потому что это спектакль не только о художнике, а просто о судьбе человека. Все рождаются, делают первые шаги, и вот показано, как шаги становятся всё медленнее, медленнее, человек спотыкается и падает. В высочайшем смысле здесь показан путь человека от рождения к небытию.
Все-таки хотелось бы, чтобы жизнь не заставляла падать…
Хотелось бы жить вечно, но создатель сделал так, что одно поколение уступает место другому. И в этом мудрость жизни.