Источник – журнал «Драйв-движение жизни», март 2023 года
Беседовала Оксана КРАПИВКО
Елена Соловьева – наследница традиций петербургской театральной школы: поступив на знаменитый курс ЛГИТМиКа, который потом прозвали курс «Братьев и сестер», и с успехом окончив его, талантливая молодая актриса стала членом труппы «Молодежного театра на Фонтанке», в котором служит Мельпомене до сих пор.
Елене Евгеньевне доступен весь спектр образов и характеров – от бомжихи в «Смиренном кладбище» до баронессы («Маркиз де Сад»). Свой талант ведущая актриса Молодежного театра на Фонтанке реализует как на театральных подмостках, так и в кинематографе – ее фильмография насчитывает около 30 проектов. Кроме того, Елена Соловьева сегодня отвечает за передачу секретов актерского мастерства молодому поколению – вот уже более 5 лет она пестует юные актерские дарования, и студенты ее просто обожают. А сама Елена Евгеньевна считает себя очень счастливым человеком.
«Я не хочу жить бытовыми вопросами»
– Елена Евгеньевна, Вы любите скорость, драйв?
– Я очень люблю быть пассажиром. В нашей семье водит машину мой муж (супруг Елены – артист БДТ Анатолий Петров – прим. ред.), который блистательно водит машину. Он едет быстро, лихо, не нарушая при этом правил. Я испытываю огромное удовольствие, когда нахожусь с ним рядом, мне очень нравится совершать совместные автомобильные поездки.
– Кроме лихости, которую многие причисляют к национальным чертам характера, какие еще качества характеризуют русского человека?
– Щедрость, широта, честность. И конечно, постоянная склонность к творчеству!
– А как Вы определяете свой собственный характер?
– В этом смысле я очень русская – склонность к творчеству у меня присутствует в полной мере. Кроме того, меня отличает нежелание жить бытовыми темами. И, конечно, смешливость, чувство юмора! Без этого жизнь совершенно невозможна. Как любит шутить мой друг, «через кладбище вперед!» и «наслаждайтесь войной: мир будет страшен».
– Какие проявления человеческой натуры для Вас категорически неприемлемы?
– Подлость, которую человек совершил по отношению ко мне. Такое однажды случилось в моей жизни, и я прекратила с этим человеком всякое общение. Хотя мне было очень жаль.
– Чем для Вас является Петербург?
– Это самый красивый город мира. Ни один из виденных мною городов – а мне довелось много где побывать – не может с ним сравниться. Это огромное счастье – жить здесь, видеть всю эту красоту, дышать этим воздухом. Я помню, как однажды мы с мужем возвращались из скандинавского круиза – как всегда, на машине, он за рулем. И когда мы въехали с Каменноостровского проспекта на Троицкий мост, у меня вырвался вздох восхищения и радости от того, что я вернулась в Петербург. Этот простор, эти дворцы, эта гладь Невы – их невозможно забыть и невозможно ни с чем сравнить. И к этой красоте невозможно привыкнуть – каждый день у тебя перехватывает дыхание от того, что ты можешь все это видеть.
– Какое из ваших последних путешествий оставило у Вас приятные чувства?
– Около двух лет назад мы посетили Старую Руссу, где находится единственная недвижимая собственность Достоевского. И мы буквально влюбились в это место, в эту курортную атмосферу, в эту размеренную и неторопливую жизнь. И горячий термальный фонтан, бьющий из-под земли, и его сверкающие брызги, а вокруг снег и морозный воздух… Чудесно! Кстати, в Дивеево, куда мы ездили в летний зной, святой источник был настолько холодный, что в никто не отваживался в нем плавать! Вот такова и наша жизнь, полная контрастов. Дивеево тоже прекрасное место, настоящий оазис, духовный центр. Туда мне хочется возвращаться всегда.
Еще одна точка на карте, которая меня притягивает и зовет, это Стамбул. Великий город с великой историей, с уникальными памятниками. И он, кстати, очень напоминает мне Петербург – и своим имперским масштабом, и количеством мостов, и водными просторами…
– А какое из путешествий Вас разочаровало?
– Меня разочаровало не само путешествие, меня удручило зрелище разрушения прекрасных исторических зданий во Флоренции. Сердце сжимается при виде этого разрушения и упадка. Это настоящая катастрофа, и было очень печально стать ее свидетелем, и хочется что-то сделать, чтобы не допустить потери уникальных памятников.
В Петербурге понимают ценность исторического и культурного наследия. Я помню, как однажды мне довелось выступать в доме-музее Пушкина на Мойке, 12, и музейщики строго следили за тем, чтобы я не дай бог не поставила фужер в неположенном месте! (смеется). Но я была счастлива уникальной возможности читать Пушкина в этих стенах, которой я долго добивалась. Это была одновременно огромная удача и большая ответственность.
– А как Вы работаете над новой ролью, новым материалом? Как проистекает таинство вживания в образ?
– Если я читаю пьесу и плачу над ней, то это мое. Бывает еще и так: читаешь материал, начинаешь над ним размышлять и засыпаешь. Это значит, что включается в работу подсознание, происходит некая тонкая настройка, нечто необъяснимое.
– А если «не идет», Вы перебарываете, переламываете себя, чтобы все получилось?
– Ни разу еще не было такого, чтобы материал мне настолько сильно сопротивлялся. Другое дело, что я сразу, на этапе предложения отказываюсь от некоторых ролей, потому что совершенно точно не смогут сыграть в пьесе, где речь идет о попрании человеческого достоинства. И так было всегда.
– В Измайловском саду у стен Молодежного театра «живет» петербургский ангел, к которому люди обращаются с просьбами. А к кому в трудную минуту обращаетесь Вы?
– Я обращаюсь к списку иконы Божией матери Владимирской, которая находится в храме Третьяковской галереи. И ответ на трудный вопрос приходит практически сразу. Даже произнося название этой иконы, я чувствую, как со мной начинает что-то происходить.
– Вы суеверны? Азартны?
– Суеверна нет. Азартна – да. Однажды, когда я ради забавы села играть в рулетку, мне в руки пришел очень крупный выигрыш, и я поняла, что в этой ситуации мне было очень сложно остановиться. Это было для меня слишком сильным душевным испытанием. И я решила, что подобных искушений следует избегать, поэтому стараюсь всегда держать себя в руках. В этом смысле мне есть с кого брать пример – мой сын, к примеру, смог выдержать месяц жесточайших ограничений, и это меня буквально потрясло.
– А что Вы считаете своим главным выигрышем в жизни?
– Не могу назвать что-то одно. В моей жизни было много судьбоносных составляющих. Во-первых, это счастье жить в Петербурге, которое я осознаю с детства, и которое накрывает меня каждый день, когда я выхожу на Неву. Второй подарок судьбы – это то, что я занимаюсь любимым делом. Что театр нужен мне, и что я нужна театру. Огромное счастье – это мои близкие, муж, сын, и моя мама, которой сейчас 92 года. И когда я ее обнимаю, я понимаю, что это настоящий ангел. Беспомощная, полностью зависящая от меня, страдающая потерей кратковременной памяти, она тем не менее дает мне силы, чтобы жить.
Мы все – продолжение наших корней, так что говорить о «даре свыше», конечно, можно, но всегда есть конкретная семейная история. Моя мама – человек, проживший долгую жизнь, она пережила войну, свободно говорила на трех языках (латышский, эстонский и русский), всегда имела собственный взгляд на происходящие события. Она мне рассказывала многое из того, что происходило в ее детстве и юности, и это безмерно интересно.
И все эти составляющие моей жизни невозможно разделить. В моей судьбе всегда присутствовало движение к успеху, стремление состояться в профессии, и оно всегда было деятельным. В этом и состоит мое счастье.
– У Вас всегда было ощущение своего предназначения?
– В детстве у меня был краткий период увлечения милитаризмом – я очень хотела стать солдатом, обязательно совершить подвиг (смеется). Мой дядя был полковником, и во время визитов к нему в Моздок мне ужасно хотелось служить в армии – это в шесть-то лет! Потом мне захотелось стать художницей, и я даже окончила художественную школу. А вот после я поняла, что хочу быть только актрисой. И мне очень повезло с учителями. Аркадий Иосифович и Лев Абрамович – блистательные педагоги (преподавателями Елены были Аркадий Кацман и Лев Додин – прим. ред.). И, конечно, Товстоногов, который был художественным руководителем нашего курса и присутствовал не только на вступительных экзаменах, но и на выпускных спектаклях. И все студенты нашего курса стали выдающимися артистами.
– Как складываются Ваши отношения с Семеном Яковлевичем Спиваком?
– Так сложилось, что Семен Яковлевич является и художественным руководителем нашего театра, и мастером курса, где я преподаю. Это человек удивительного таланта.
– Стал ли с годами уже Ваш круг общения?
– Жизнь, к сожалению, отнимает близких и дорогих людей. И к этому нельзя привыкнуть, всегда скорбишь и плачешь. Но мой круг общения постоянно расширяется – в том числе и благодаря моим студентам. Кстати, мне довелось преподавать в том числе и иностранцам – у меня был курс китайских студентов.
– Откуда берете энергию для преподавания? Не было страха перед общением с молодежью?
– Глаза боятся – руки делают! Потому что вести урок для 40 человек – это испытание, особенно на 1 курсе. А потом, когда была пандемия, возникла необходимость вести занятия в формате онлайн, и мне пришлось осваивать и эту премудрость. Но мы справились! Ребята мне очень помогли, один из студентов даже приезжал ко мне домой, чтобы настроить все необходимые программы. Мы делали онлайн этюды, и даже провели таким образом зачет! Больше так не делал, кажется, никто из моих коллег. Затем мы даже выложили наши наработки в интернет, и ребята очень вдохновились тем, что их труд не пропал втуне, к тому же им пришлось освоить смежные навыки – съемки, монтажа, видеоредактирования. В учебной программе театрального вуза это не предполагается. Зато теперь они умеют классно снимать и сниматься, им интересно существовать перед камерой.
– Какие у Вас отношения с театром, с этими стенами?
– Старое здание театра – совершенно необыкновенное. В театральном институте мы играли учебные спектакли на сцене, которая по конструкции напоминала греческий амфитеатр. Мы не были разделены рампой со зрителем, между нами не было никакого барьера, даже условного. И точно такая же сцена ждала меня здесь, в Молодежном театре. Долгие годы – почти тридцать лет – мы ждали открытия новой сцены. И когда его построили, я, выйдя после спектакля в Измайловский сад, осознала, что такого уникального «театрально-садового комплекса», пожалуй, нет больше нигде. И в этот момент меня накрыло чувство большого счастья, которого я долго ждала. И хорошо, что я смогла его дождаться!
– Как Вы воспринимаете время? Какие у Вас с ним отношения? Оно для Вас линейно или циклично?
– Я помню, как в детстве я впервые попыталась осмыслить, что такое бесконечность. И я не смогла этого сделать. То же самое, наверное, попытаться осмыслить, что такое вечность и время. Ты думаешь, что ты молод, и в один прекрасный момент понимаешь, что это не так. Время молодости прошло, и наступило какое-то другое время. И с этим нужно смириться, как и с осознанием конечности жизни. И мне хочется до самой последней минуты быть деятельным человеком. Хочется творить, делать, чувствовать, работать. Наверное, для меня время – как полет стрелы. Однажды друзья погадали мне на какой-то древней книге. И с тех пор я больше не гадаю, потому что меня устроил результат – моей фразой были слова «Восходящее солнце».
– А какие книги Вы читаете? Вы любите поэзию?
– Да, вот сейчас я взяла из библиотеки томик стихов Тютчева. Однако больше всех люблю Пушкина, который мудр, светел, весел и легок.
«Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить, и глядь — как раз умрем.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег».