Источник – Санкт-Петербургские ведомости от 12 мая 2021 года
Беседовала Светлана РУХЛЯ.
В этом году отметила сорокалетие службы в Молодежном театре на Фонтанке заслуженная артистка России Наталия Дмитриева – блестящая театральная актриса, известная широкому зрителю по роли Варвары в культовом советском фильме «Бумбараш». Юбилей совпал с выходом книги актрисы «Свое недосказать». Своими мыслями ее автор поделилась с театральным критиком Светланой РУХЛЯ.
- Наталия Владимировна, как появилась книга «Свое недосказать»?
- Видите ли, 75 лет – значительная дата для человека. Солнышко уже на краю находится, и надо отдавать себе отчёт. Всю жизнь я писала что-то, время от времени, только не предполагала, что когда-нибудь эти записи опубликую. В сочинительстве разные виды творчества смыкаются. Когда занимаешься театральным делом не как режиссер, а как актер, тоже вкладываешь долю своего сочинительства в роль – всегда идет процесс фантазийный. Нельзя вступать в конфликт с режиссерским замыслом, но «внутри» все равно происходит какое-то свое «сочинительство». Все Алешины – была такая ветвь по папиной линии – были творческие натуры: писатели, художники… Дедушка мой в 1930-е годы был известным волжским писателем, вот и у меня, видимо, что-то в генах отпечаталось.
- Видите ли, 75 лет – значительная дата для человека. Солнышко уже на краю находится, и надо отдавать себе отчёт. Всю жизнь я писала что-то, время от времени, только не предполагала, что когда-нибудь эти записи опубликую. В сочинительстве разные виды творчества смыкаются. Когда занимаешься театральным делом не как режиссер, а как актер, тоже вкладываешь долю своего сочинительства в роль – всегда идет процесс фантазийный. Нельзя вступать в конфликт с режиссерским замыслом, но «внутри» все равно происходит какое-то свое «сочинительство». Все Алешины – была такая ветвь по папиной линии – были творческие натуры: писатели, художники… Дедушка мой в 1930-е годы был известным волжским писателем, вот и у меня, видимо, что-то в генах отпечаталось.
- Но вас судьба «завела» в актрисы.
- Мой творческий путь начался с того, что я не попала в балерины. Балерины в те годы были невысокого роста, а мои родители, наоборот, высокого, и они не рискнули отдать меня учиться балету. Но тяга к пластическому самовыражению была у меня столь велика, что в 16 лет я попала в студию пантомимы. Самую лучшую и прославленную студию Советского Союза! Руководил ею знаменитый цирковой режиссер и педагог Рудольф Славский. Из нашей студии вышла целая плеяда великолепных мимов, а я в 17 лет получила премию за индийский танец-пантомиму «Рассказ охотника». Это был сценарий пантомимического спектакля, миниатюра на три минуты.
- Вы были ее автором?
- И автором, и исполнительницей. Кроме того, я нарисовала эскиз, по которому сама же сшила костюм.
- Мой творческий путь начался с того, что я не попала в балерины. Балерины в те годы были невысокого роста, а мои родители, наоборот, высокого, и они не рискнули отдать меня учиться балету. Но тяга к пластическому самовыражению была у меня столь велика, что в 16 лет я попала в студию пантомимы. Самую лучшую и прославленную студию Советского Союза! Руководил ею знаменитый цирковой режиссер и педагог Рудольф Славский. Из нашей студии вышла целая плеяда великолепных мимов, а я в 17 лет получила премию за индийский танец-пантомиму «Рассказ охотника». Это был сценарий пантомимического спектакля, миниатюра на три минуты.
- Вы были ее автором?
- И автором, и исполнительницей. Кроме того, я нарисовала эскиз, по которому сама же сшила костюм.
- Раз уже в 17 лет вы написала сценарий, предполагаю, что в вашу книгу вошли не только стихи, но и драматические произведения.
- Да. Кроме стихов, опубликована пьеса «Лебедь» о двух пожилых балеринах, которых свела судьба. Работе над книгой предшествовало крайне неприятное событие: у меня был перелом позвоночника, и я была вынуждена полгода провести в постели. Игорь Кувшинов, с которым мы делали первый мой моноспектакль «Кармен, которую вы знали», заявил: «Нечего просто лежать. Пиши». Он многое знал о балетном мире, так и родилась эта драматургия.
Я себя не считаю ни поэтом, ни драматургом, я просто творческая единица. Так же, как не считаю себя режиссером, хотя поставила около десяти детских спектаклей, когда преподавала на театральном отделении Лицея искусств. Был у меня спектакль-концерт по сказкам Семёна Писахова «Северны блины» с профессиональными артистами. Семён Яковлевич Спивак – художественный руководитель моего самого любимого и самого главного в моей жизни Молодежного театра, всегда говорит: «Надо бить в одну точку». В том смысле, что если человек занимается одной сферой деятельности, то он постоянно совершенствуется. И, значит, я, как актриса, должна в актерской профессии всего добиваться, а не разбрасываться. Но не могу так: мне интересно разное – нарисовать шарж, придумать костюмы, педагогикой заниматься и немного – режиссерским фантазированием.
- А как рождаются сценарии ваших спектаклей?
- Можно сказать «из воздуха». Вот дала я девочке-ученице из лицея – сейчас это актриса Оксана Рысинская – выучить стихотворение Марины Цветаевой. И сразу стала делать драматургическую основу спектакля, сотканную из стихов и прозы Марины Ивановны, ее воспоминаний. В результате получилась «документальная фантазия».
- Да. Кроме стихов, опубликована пьеса «Лебедь» о двух пожилых балеринах, которых свела судьба. Работе над книгой предшествовало крайне неприятное событие: у меня был перелом позвоночника, и я была вынуждена полгода провести в постели. Игорь Кувшинов, с которым мы делали первый мой моноспектакль «Кармен, которую вы знали», заявил: «Нечего просто лежать. Пиши». Он многое знал о балетном мире, так и родилась эта драматургия.
Я себя не считаю ни поэтом, ни драматургом, я просто творческая единица. Так же, как не считаю себя режиссером, хотя поставила около десяти детских спектаклей, когда преподавала на театральном отделении Лицея искусств. Был у меня спектакль-концерт по сказкам Семёна Писахова «Северны блины» с профессиональными артистами. Семён Яковлевич Спивак – художественный руководитель моего самого любимого и самого главного в моей жизни Молодежного театра, всегда говорит: «Надо бить в одну точку». В том смысле, что если человек занимается одной сферой деятельности, то он постоянно совершенствуется. И, значит, я, как актриса, должна в актерской профессии всего добиваться, а не разбрасываться. Но не могу так: мне интересно разное – нарисовать шарж, придумать костюмы, педагогикой заниматься и немного – режиссерским фантазированием.
- А как рождаются сценарии ваших спектаклей?
- Можно сказать «из воздуха». Вот дала я девочке-ученице из лицея – сейчас это актриса Оксана Рысинская – выучить стихотворение Марины Цветаевой. И сразу стала делать драматургическую основу спектакля, сотканную из стихов и прозы Марины Ивановны, ее воспоминаний. В результате получилась «документальная фантазия».
- Почему фантазия?
- Фантазия в том, как сложились эпизоды из воспоминаний: нужно было связать множество персонажей, появлявшихся в жизни Цветаевой – ее детей, друзей, мужа, возлюбленных. Кроме того, театр строится на конфликте, и я придумала конфликт между двумя любящими Марину Ивановну современными актрисами. Они выходят на подмостки и держат в руках рамки, которые превращаются то в альбом, то в окно вагона. Эти актрисы «вползают» в ткань жизни своего любимого персонажа и спорят по поводу любого эпизода: одна настаивает на том, что что-то надо рассказать, а другая не хочет. Например, Цветаева не любила о своей умершей дочери рассказывать, она себя всегда корила, что мало ее любила. Вот и конфликт: а стоит ли об этом говорить?! Присутствовали в спектакле и Сонечка Голлидэй, и Ариадна Эфрон, и Анастасия Цветаева.
- Ваши юные актеры не спорили с вами, как спорили друг с другом актрисы из «документальной фантазии»? Самой вам приходилось спорить с режиссерами?
- Ребята не спорили. А мне приходилось, хотя это неправильно. Я режиссеров понимаю, образно говоря, «на собственной шкуре». И осознаю, что режиссер – руководитель процесса, но как артистка знаю, что бывают случаи, когда нужно спорить.
Возьмем спектакль «Без вины виноватые» по пьесе Островского. Ведь если автор называет произведение «Без вины виноватые», то у всех персонажей, которые там присутствуют, есть свое оправдание жизни. У самого ничтожного героя – своя правда. И я имею право поспорить с режиссером, который говорит про мою героиню: «Она же написала письмо…» А я настаиваю: она безграмотная и не могла написать письмо. Это все целиком затея мужа главной героини. У Арины Галчихи – другая вина, не за сына Кручининой, а в том, что она корыстолюбива, в этом ее вина перед Богом. Деньги брала и жадная была. Что там случилось, Островский умалчивает, но она все потеряла и побирается, а была богатая, благополучная женщина. Господь наказал ее не за детей, которых она воспитывала…
Мне чуждо было в ней все, пока я не нашла причину ее раскаяния. Моя актерская задача придумать то, что в ее жизни произошло. Пришлось до «восстания» спорить с режиссером (улыбается). Сложно, когда тема не задевает, а когда уж задевает, я понимаю, как ее вести.
- В вашей творческой жизни случалось, в одном и том же спектакле играть разные роли?
- В «Жаворонке» Ануя. Я играла когда-то Жанну в спектакле Театра им. Ленинского комсомола. А теперь играю королеву Иоланту.
- Какие чувства возникают, когда видите другую актрису в образе, который когда-то создавали сами?
- Восторг! От того, как играет Жанну Регина Щукина. А когда она была совсем юная – это было просто чудо. Регина – артистка-клоун, я завидую тем актрисам, у которых есть комедийный дар.
- Фантазия в том, как сложились эпизоды из воспоминаний: нужно было связать множество персонажей, появлявшихся в жизни Цветаевой – ее детей, друзей, мужа, возлюбленных. Кроме того, театр строится на конфликте, и я придумала конфликт между двумя любящими Марину Ивановну современными актрисами. Они выходят на подмостки и держат в руках рамки, которые превращаются то в альбом, то в окно вагона. Эти актрисы «вползают» в ткань жизни своего любимого персонажа и спорят по поводу любого эпизода: одна настаивает на том, что что-то надо рассказать, а другая не хочет. Например, Цветаева не любила о своей умершей дочери рассказывать, она себя всегда корила, что мало ее любила. Вот и конфликт: а стоит ли об этом говорить?! Присутствовали в спектакле и Сонечка Голлидэй, и Ариадна Эфрон, и Анастасия Цветаева.
- Ваши юные актеры не спорили с вами, как спорили друг с другом актрисы из «документальной фантазии»? Самой вам приходилось спорить с режиссерами?
- Ребята не спорили. А мне приходилось, хотя это неправильно. Я режиссеров понимаю, образно говоря, «на собственной шкуре». И осознаю, что режиссер – руководитель процесса, но как артистка знаю, что бывают случаи, когда нужно спорить.
Возьмем спектакль «Без вины виноватые» по пьесе Островского. Ведь если автор называет произведение «Без вины виноватые», то у всех персонажей, которые там присутствуют, есть свое оправдание жизни. У самого ничтожного героя – своя правда. И я имею право поспорить с режиссером, который говорит про мою героиню: «Она же написала письмо…» А я настаиваю: она безграмотная и не могла написать письмо. Это все целиком затея мужа главной героини. У Арины Галчихи – другая вина, не за сына Кручининой, а в том, что она корыстолюбива, в этом ее вина перед Богом. Деньги брала и жадная была. Что там случилось, Островский умалчивает, но она все потеряла и побирается, а была богатая, благополучная женщина. Господь наказал ее не за детей, которых она воспитывала…
Мне чуждо было в ней все, пока я не нашла причину ее раскаяния. Моя актерская задача придумать то, что в ее жизни произошло. Пришлось до «восстания» спорить с режиссером (улыбается). Сложно, когда тема не задевает, а когда уж задевает, я понимаю, как ее вести.
- В вашей творческой жизни случалось, в одном и том же спектакле играть разные роли?
- В «Жаворонке» Ануя. Я играла когда-то Жанну в спектакле Театра им. Ленинского комсомола. А теперь играю королеву Иоланту.
- Какие чувства возникают, когда видите другую актрису в образе, который когда-то создавали сами?
- Восторг! От того, как играет Жанну Регина Щукина. А когда она была совсем юная – это было просто чудо. Регина – артистка-клоун, я завидую тем актрисам, у которых есть комедийный дар.
- Ваша Жанна была другой? В актерской природе секрет?
- Да. Совсем другой. И спектакль был другим. Ставил его Геннадий Михайлович Опорков, чудесный, рано ушедший режиссер…
Понимаете, есть актеры, сразу включающиеся в роль и изображающие героя своим естеством. Мне такого не дано. У меня сначала включается воображение: все идет изначально от ума, от мысли. Я никогда не говорила своим ученикам про героя, какой он. Говорила: «Мне ты сам в первую очередь интересен, а не купец, которого ты изображаешь. И мне интересно, как ты – актер – увидишь и расскажешь историю, соединив или не соединив ее с сегодняшним днем». Все должно идти только изнутри.
- Так же и ваши стихи, где-то в глубине души рождаются? А потом что-то побуждается вас садиться и их записывать?
- Специально не усаживаюсь, нет: еду в транспорте или слушаю музыку или вижу пейзаж – и постепенно строчка за строчкой, переживания, аллитерации – все складывается, и записываешь это на всяких обрывках. Или вдруг кто-то что-то сказал, походя, а в моей голове сложилось стихотворение. Например, вот такое, абсолютно комедийное: «Он был плановик, а она кадровичка./ Он был беспартийный, она – коммунистка./ Она ревновала – они подрались./ Ареной борьбы – коммунальная кухня была в этот вечер./ И много возни./ И много осколков, конечно, и ругань./ Она чей-то нож как на грех и возьми./ Забыла, что завтра у ней партячейка,/ Забыла, что тоже ячейка – семья. / Кричала, что Людка Петрова – злодейка/ Такими словами, что в книжках нельзя» (улыбается).
- А Молодежный театр, названный вами самым любимым и главным вашим театром, – каким вы его чувствуете, тем своим внутренним чувством?
- Он – настоящий дом, где необычная теплота. Теплота по отношению к зрителям, ко всем сотрудникам. И мне кажется, что уходя, люди всякий раз, уносят ее частичку с собой…
- Да. Совсем другой. И спектакль был другим. Ставил его Геннадий Михайлович Опорков, чудесный, рано ушедший режиссер…
Понимаете, есть актеры, сразу включающиеся в роль и изображающие героя своим естеством. Мне такого не дано. У меня сначала включается воображение: все идет изначально от ума, от мысли. Я никогда не говорила своим ученикам про героя, какой он. Говорила: «Мне ты сам в первую очередь интересен, а не купец, которого ты изображаешь. И мне интересно, как ты – актер – увидишь и расскажешь историю, соединив или не соединив ее с сегодняшним днем». Все должно идти только изнутри.
- Так же и ваши стихи, где-то в глубине души рождаются? А потом что-то побуждается вас садиться и их записывать?
- Специально не усаживаюсь, нет: еду в транспорте или слушаю музыку или вижу пейзаж – и постепенно строчка за строчкой, переживания, аллитерации – все складывается, и записываешь это на всяких обрывках. Или вдруг кто-то что-то сказал, походя, а в моей голове сложилось стихотворение. Например, вот такое, абсолютно комедийное: «Он был плановик, а она кадровичка./ Он был беспартийный, она – коммунистка./ Она ревновала – они подрались./ Ареной борьбы – коммунальная кухня была в этот вечер./ И много возни./ И много осколков, конечно, и ругань./ Она чей-то нож как на грех и возьми./ Забыла, что завтра у ней партячейка,/ Забыла, что тоже ячейка – семья. / Кричала, что Людка Петрова – злодейка/ Такими словами, что в книжках нельзя» (улыбается).
- А Молодежный театр, названный вами самым любимым и главным вашим театром, – каким вы его чувствуете, тем своим внутренним чувством?
- Он – настоящий дом, где необычная теплота. Теплота по отношению к зрителям, ко всем сотрудникам. И мне кажется, что уходя, люди всякий раз, уносят ее частичку с собой…