Источник - журнал «Театрал», июль-август 2021 №7-8 (192)
Беседовала Мария МИХАЙЛОВА
В Санкт-Петербурге в Молодежном театре на Фонтанке состоялся долгожданный праздничный вечер, посвященный 40-летию театра и 70-летию его художественного руководителя Семена Спивака. На самом деле в этом году театру исполняется уже 41 год, а Семену Яковлевичу – 71, но в 2020-м карантин помешал отметить эти два важных для коллектива события, и артистам пришлось поздравлять своего режиссера в зуме. Это было очень трогательное послание – известная песня Юрия Визбора «Ночная дорога» была «переформатирована» и посвящена юбиляру. Но спеть ее «глаза в глаза», согласитесь, совсем другое дело. «Театрал» побеседовал с Семеном Яковлевичем в этот праздничный день.
- Семен Яковлевич, поздравляю вас с тем, что театру, наконец, удалось провести ваши юбилейные торжества.
- Спасибо! Правда, я к созданию этого концерта практически не имел отношения. Вечер готовили наши артисты, а у меня в кабинете даже трансляцию выключали на время репетиций. Но я рад, что это получилось глубоко - и смешно, и грустно. Как наша жизнь. И хорошо, что это был все-таки не только мой юбилей, но – нашего театра.
- Что на данный момент занимает ваше особое внимание?
- У меня студенты, у которых скоро экзамены, и это для меня очень важно.
- Это уже ваш пятый набор в РГСИ?
- Да, набор пятый, но курс - первый. Их очень много, я даже боюсь говорить вам цифру, их - 47!
- Вы быстро находите со студентами общий язык? С первокурсниками уже на одной волне?
- У нас уже есть общий язык, правда, не со всеми. Но если долго не будет общего языка, то невозможно будет работать. Это же не математика и не физика, это общение двух свободных душ.
- Точнее, сорока восьми душ!
- Да, но если одна душа закрывает душу от человека, который открыт, и которому все время больно (я имею в виду педагога), то сотворчество просто невозможно.
Хотя сейчас есть скидка на то, что студенты полгода сидели в зуме, но все равно чувствуется свой человек или не свой. Я считаю, что в театре, как в спорте, в команде не может находиться человек с другим «идеологическим» взглядом на футбол, чем у тренера. Все должны быть «склеены». Это мой взгляд, и я отбираю людей для того, чтобы вести их дальше.
- Ваш театр строится тоже на таких принципах?
- Да, театр – это дом, семья. Здесь все – свои.
- Театр на Фонтанке во многом вырос тоже из ваших учеников предыдущих курсов.
- Да, наполовину, но я надеюсь, что их будет больше.
- То есть к первокурсникам уже присматриваетесь, чтобы кого-то взять в театр?
- На первом курсе еще ничего непонятно, но, конечно же, кто-то из них в наш театр попадет. Половина прошлого курса наполовину оставлена в театре. Их театр принял. Это очень важно. Более взрослые артисты их приняли, это значит, что молодые вели себя мудро!
- Значит, они приняли ваше направление?
- Нашу идеологию. И сейчас, я думаю, что уже вижу, кто понимает меня. Вы можете представить себе живописца, который пишет картину, а краски сопротивляются и никак не удается поднять кисточку и сделать мазок?
- То есть актеры для режиссера – это краски?
- Наш великий режиссер Георгий Александрович Товстоногов говорил, что театр – это добровольная диктатура. Иначе не получается. Он разделил (и я считаю, что это очень точно) периоды репетиций на режиссерский период, когда режиссер делает, пробует все, что хочет, и на актерский период, когда артисты должны подхватить его посыл…
- Вы допускаете импровизацию на сцене?
- Не все правильно понимают, что такое импровизация. Зиновий Яковлевич Корогодский, - который долгое время возглавлял ТЮЗ, в то время это был просто грандиозный театр, где работал Георгий Тараторкин, Антонина Шуранова, Ольга Волкова, Ирина Соколова, Александр Хочинский и много-много других замечательных артистов, - говорил: «Во время репетиций артист может импровизировать, потому что идут пробы, а на спектакле он не может импровизировать, а должен быть в «импровизационном состоянии», то есть в предвкушении игры».
- То есть те наработки, которые были сделаны на репетициях, потом должны быть потом четко закреплены?
- Да, я ведь смотрю каждый свой спектакль. Иногда меня спрашивают: «Что делает художественный руководитель?» У меня есть, мне кажется, правильный ответ на это. Если представить себе маму, то она тут вытрет, там подметет, здесь подправит… Так и я, смотрю спектакль и, если вижу, что пыль осела на какую-то сцену, я ее перед следующим спектаклем репетирую. Вот для чего я смотрю, ведь спектакли имеют тенденцию разрастаться, меняться за счет, кстати, всяких актерских отсебятин и неверного понимания, что такое импровизация. Все артисты знают, что я смотрю все спектакли.
- Боятся вас?
- Не думаю. Они ведь понимают, что я работаю с ними вместе.
- Вы говорите «идеология», а в чем суть идеологии вашего театра?
- Не убивать зрителя. Сейчас же модно давать зрителю по голове какими-то режиссерскими самовыражениями. А зритель должен выходить из театра желающим жить. Это очень важно, потому что театр – это «плечо», на которое зритель может опереться, в театре его должны понимать. Георгий Александрович Товстоногов дал определение профессии режиссера, мне кажется, одно из лучших: режиссер – это полномочный представитель зрительного зала. То есть можно себе представить такую картину, что зрительный зал посылает человека по профессии режиссер, чтобы он им рассказал о них самих.
- То есть, вы своего рода «засланный казачок»?
- Да, я – засланный казачок! Был такой гениальный итальянский режиссер Джорджо Стрелер, он написал книгу, которую назвал «Театр для людей». Вот и мы – театр для людей. Я живу среди людей, болею теми же социально-психологическими болезнями, какими болеет зритель, и, рассказывая о себе, рассказываю и о них. Вот, собственно, и все.
Завершить Pranx.com для хорошей онлайн шалости.