Сергей Барковский: «Самоотдача нужна везде, без неё в любом деле – никак»
Чтобы увидеть работы заслуженного артиста России Сергея Барковского в Молодежном театре на Фонтанке, истинные театралы специально приезжают в Петербург. Блестящий артист, который, по его собственному признанию, любит каждую свою роль, он буквально царит на сцене. Быть свидетелем этого – больная радость. А ещё он философ – и по образу мыслей, и по первому образованию. Несколько вопросов к мастеру в перерыве между репетициями.
-Вы уже много лет работаете в Молодежном театре на Фонтанке. Откуда такая приверженность этому театру?
Такой театр я люблю, такому учился, такой исповедую. Во-первых, он живой. Здесь главное – исследование человеческой природы, натуры, человековедение. А все, что связано со зрелищностью, эффектностью, ассоциативностью, афористичностью подчинено этому главному; не заменяет, тем более, не убивает его, а помогает, расшифровывает, комментирует. Музыка, свет, дым, снег, постановочные эффекты и фокусы вторичны. Главное – человеческое общение, взаимодействие.
Во-вторых, он позитивный. Здесь важно зарядить зрителя доброй энергией, помочь зрителю справиться с проблемами, а не нагрузить ими, дать надежду. Пытаемся просто и с юмором говорить о сложном и находим серьезное в легком и смешном. На даем зрителю уснуть. В-третьих, театр с уважением относится к классике. Не коверкает ее, подчиняя своему замыслу, а ищет в ней свою тему. И потом это командный театр, где каждый, выполняя свои задачи, не винтик в общем механизме, а сотворец, имеющий право на свое мнение, видение.
Вот и получается живое. Да и место приятное – уютный Измайловский садик.
-У вас целых три красных диплома, в числе которых есть один, полученный на философском факультете университета. Почему не наука, а сцена стала вашим триггером? Это стремление души или стечение обстоятельств?
Я не люблю это новомодные словечки, как правило, «англоязычные», которые, за редким исключением, ничего нового не добавляют, а только упрощают, уплощают и засоряют русский язык. С Вашего позволения, даже не буду выяснять, что это слово означает и что Вы имеете в виду. А отвечая на второй вопрос, скажу: и то, и другое. Внутренний голос шепнул: «Не мешай науке, не занимай чужого места! Иди в театр…». Стремление души смогло реализоваться при благоприятном «стечение обстоятельств». В то время очень трудно было получить разрешение на второе образование. Пришлось обивать пороги министерств и ведомств в Москве. Чиновники поверили, что русский театр без меня не обойдется и дали добро. Благодарная душа устремилась на сцену. А наука пошла своим путем.
-Вы настоящий эксперт и в кино, где сыграли более 180 ролей, и в театре, где их было более 80. Чем отличается работа над театральной постановкой от участия в фильме? Какой опыт для вас важнее, дороже, эмоциональнее? Что требует большей самоотдачи?
По сути, нет отличия. А суть в том, чтоб тебе поверили. Суть в правде. Художественной. Надо «быть живым». А вот средства достижения и выражения этой правды и жизни разные, часто противоположные. Если коротко: в театре нужно «работать» на галерку, нужно, чтоб тебя видели, слышали, чувствовали все зрители, из любой точки. В кино же крупный план диктует свои законы существования. Тут лучше не доиграть, чем переиграть.
А опыт нужен всякий, все в копилку, все в «фонд подсознания», все в «эмоциональный багаж». И самоотдача нужна везде, без нее в любом деле – никак. Просто на сцене и перед камерой ее отсутствие заметнее и противнее.
-Приходилось ли вам играть роли, совершенно противоположные вашему характеру? Как вы справлялись с такими ролями? Как входите в образ и как из него выходите?
Приходилось. И не раз. Более того, я ищу эту несхожесть со мной и даже противоположность. Мой инструмент – мой организм. Я должен «родить» другого человека в своем воображении, потом «погрузить его в свое тело», как говорил Брук, сгармонизироваться с ним, с его образом мыслей, чувств, способом существования. Либо должен нарастить в себе его качества, часто мне лично в обыденной жизни не свойственные. То есть два пути: к себе и от себя. И чем дальше мы будем друг от друга, я и мой герой, тем интереснее. Лучше, чтоб близкие тебя не узнали на сцене и на экране… В ролях надо стараться не повторяться. Трудно, но надо.
-Вы играете больше умом или больше сердцем? Какие роли были (и есть) самые трудные для вас эмоционально?
Искусство делается душой, и его произведения путешествуют по мосту «от сердца к сердцу». В драматическом театре все, что видит зритель, должно рождаться, созревать, вырастать. А не придумываться. «Играть умом» можно в шахматы или карты, да и там без чутья не обойтись. А оно имеет чувственное начало. Искусство – стихия чувств. Ум тоже не вреден в актерском деле. Например, чтоб проанализировать сделанное пригодится. Или наметить дальнейший путь поисков. До и просто чтоб контролировать себя на сцене: в свет попасть, в яму не упасть.
Все роли трудны. Если тебе легко – это подозрительно. Если нет трудностей, надо их найти. В репетициях. Роды не бывают без трудностей. В роли нужно прожить отрезок, «кусочек» жизни. А по законам драматургии этот «кусочек» должен быть самым острым. Физически может быть нетрудно, но эмоционально трудно должно быть всегда.
-Можете ли назвать спектакли или спектакль, фильмы или фильм, сыгравшие ключевую роль в вашем творческом пути? Почему именно они?
Каждая роль ключевая. «Ключи» могут быть разными. Если ты ничего не открыл для себя в роли, в себе не открыл, в жизни, в авторе, ты зря потратил время и силы. Ты не имеешь право выходить на сцену, стоять перед камерой. Ты не в профессии. И к каждой роли нужно искать новый «ключ», свой, сегодняшний. Только в стремлении в каждой роли продвинуться хотя бы на миллиметр, а лучше дальше, ты можешь назвать себя профпригодным.
-Среди ваших многочисленных киногероев была даже роль Ленина. Потом были в вашей биографии и Фрэнсис Бэкон, и Фаддей Булгарин, и Петр III. Каково это – играть исторических личностей? Как готовились к этим ролям?
Были и Андропов, и Шеварнадзе, и Бенкендорф, и Направник. Каково играть? Ответственно. Значит, у подготовки к этим ролям один метод – готовиться тщательнее. То есть надо узнавать об этих людях как можно больше, читать, расспрашивать, искать подробности, детали их поведения, случаи из жизни, узнавать их привычки, особенности общения, конкретные человеческие проявления и т.д. и т.п. Ну и тормошить воображение. Только тогда это будет не абстракция на двух ножках, а живой человек.
-Насколько важна атмосфера в театре для вашего вдохновения? Насколько важна реакция зрительного зала, обратная связь с публикой? А мнение коллег?
Ответ сам собой разумеется: в творческой атмосфере работа продуктивнее. Но в творчестве могут случаться вещи непредсказуемые, порой парадоксальные. Бывает – атмосфера позитивная, а выходит пшик. А иногда: на репетициях нервная обстановка, сплошное раздражение, хочется уйти из проекта, даже из профессии, а в результате – что-то интересное, что пахнет искусством. Как правило, на репетиции, да и не спектакле, нужно найти душевное равновесие, успокоиться, расслабиться, чтобы ушли ненужные напряжения. Тогда, глядишь, заговорит природа, придет то самое вдохновение.
Обратная связь с публикой принципиально важна, для нее ведь работаем. И мнение коллег, вместе же работаем.
-Вы ходите в другие театры? Просто как зритель, а не как профессионал. Есть ли среди современных спектакли, которые зацепили? Расскажите об этом, пожалуйста.
Хожу в другие театры обязательно. И как зритель, и как профессионал. Считаю своим долгом знать, что творится вокруг. Но, к сожалению, разочарований гораздо, несравнимо больше, чем очарований. «Современная» режиссура в подавляющем большинстве случаев уводит сценическое искусство все дальше от драматического театра, от человековедения. Театральность понимается превратно: как внешняя яркость и эффектность. Но никакие сценические фокусы, формальные ходы, постановочные эффекты не заменят тонкой вязи человеческих взаимоотношений, глубины внутренней жизни. А такой театр сейчас в огромном дефиците. Живой, психологический театр умирает. Но ищите… Что-то еще теплится! Чтобы увеличить количество таких театров, я и создал Театр классической драмы. Приходите на наши спектакли, там вы найдете живое искусство и уважение к автору.
-Многие артисты признаются, что репетиции иногда бывают сложнее самих спектаклей. А у вас бывало такое ощущение? Когда?
Не просто бывают, а должны быть. И гораздо сложнее. Ведь именно там происходит основная работа и режиссера, и актеров. Там, на репетициях, определяются обстоятельства, события, действия, конфликт, способ существования. Там ищутся характер персонажей, приспособления, атмосфера, тон, особенности и подробности поведения, мотивация поступков и т.д. и т.п. А на спектакле весь этот массив найденных жизненных проявлений проверяется на зрителе, корректируется, если надо, и закрепляется. И все эти сложности превращаются в «легкости» и в «художественности».
-Есть ли проект, который вы хотели бы реализовать в театре или кино, но до сих пор это только мечта? А какие мечты уже сбылись?
Мечтать – дело неблагодарное. Нужно делать! Если материал вдохновил, роль «попала» в тебя, то нужно все бросать и делать. А если сидишь и просто грезишь, то вряд ли само срастется. И есть существенный нюанс: кроме драматургического материала, принципиально важно режиссерское решение. А оно может не совпасть с твоим видением. И все мечты могут лопнуть. Многое должно совпасть, чтобы мечты превратились в планы.
-Часто ли вам приходится импровизировать на сцене и на съёмочной площадке, и насколько ценится эта способность режиссёрами?
Импровизация – вещь ценная и необходимая. А на репетициях просто неизбежная. На спектакле же и на съемочной площадке она возможна только в жестких рамках, чтобы не ломать сути сцены, эпизода. Рамки определяет режиссер.
Если спектакль играется много лет, избит, заезжен до дыр, я специально ввожу себя в импровизационное самочувствие, ищу непривычную реакцию, интонацию, мизансцену тела, чтобы уйти от штампа, стереотипа, чтобы нащупать живое. Но основные смыслы разрушать нельзя.
-Каковы ваши ближайшие творческие планы и проекты, которыми вы хотели бы поделиться?
Секрет.
-Как обычно встречаете Новый год? Приходилось ли на сцене? Слышали, что в молодости вы даже Дедом Морозом подрабатывали – это правда? А сейчас бы смогли сыграть новогоднего волшебника?
Встречаю в кругу друзей. Конечно, в молодости «дедморозил» и встречал, бывало, Новый год в шубе и с бородой, раздавал подарки. Но сейчас уступаю место молодым. У них это лучше получится.
-Как обычно отдыхаете? Есть любимые места, куда возвращаетесь вновь и вновь? Что это за места?
Стараюсь выехать на природу. Лучший отдых после сна - смена деятельности. Люблю поработать на даче, на свежем воздухе. Ну и теннис… Физическая нагрузка – в удовольствие.