Крестьянки, барышни и все, все, все
Текст: Виктория Пешкова
На Фонтанке пересказали Пушкина своими словами
В Северной столице завершился фестиваль «Петербург. Пространство Пушкина», который смело можно назвать самым незашоренным взглядом на Александра Сергеевича, какой только возможен при условии соблюдения исторической и психологической достоверности.
Очередной юбилей «нашего всего» активировал приутихшую после 200-летия дискуссию о том, может ли даже гениальный поэт действительно оставаться для своих соотечественников «всем» и через два с лишним столетия. Литературоведческие изыскания и публицистические манифесты, предсказуемо наводнившие информационное пространство в канун масштабной даты, для человека среднестатистического аргумент малоубедительный, в силу слабой привязки к его – человека – повседневной жизни. Инициаторы фестиваля – Санкт-Петербургский Молодёжный театр на Фонтанке и Санкт-Петербургская же государственная театральная библиотека – пошли иным путём. Не от Пушкина к человеку, а от человека к Пушкину. Так, оказалось, намного короче.
Какие болезни он описал в своих произведениях? Черты какого города «позаимствовал», придумывая остров Буян? Какие петербургские адреса пушкинисты ошибочно закрепили за поэтом? Как снимались знаменитые экранизации пушкинских шедевров? В поисках ответов на эти и многие другие вопросы гости фестиваля отправлялись в увлекательное путешествие по бесконечному пространству, созданному человеком, которому было отпущено всего 37 лет земного существования. Но разве фактор времени имеет для демиурга принципиальное значение? Что бы ни происходило на фестивальных площадках – концерт или кинопоказ, экскурсия, игра или спектакль, – Александр Сергеевич всегда находился где-то рядом, и, зная его весёлый, непоседливый нрав, открытый и безобидной шалости, и настоящей авантюре, рискнём утверждать, что увиденное пришлось бы ему по душе. В противном случае не стал бы он покидать свои эмпиреи, чтобы всласть поозорничать, к примеру, на театральной сцене.
Именно это Александр Сергеевич и позволил себе, закрутив замысловатую любовную историю под сенью Молодёжного театра на Фонтанке. С лёгкостью приняв облик эдакого гения парка с более чем уместным псевдонимом Райский-Кущин (Гарий Князев), он кликнул на подмогу легконогих духов окружающего театр Измайловского сада (Максим Кисляк, Анна Колесник, Екатерина Никитина, Елизавета Свистунова, Роман Шаров, Ян Юркевич) и парочку метких амурчиков (Аня и Стёпа Клочковы). И рассказал о том, что может случиться, если русская барышня вздумает поиграть в крестьянку.
«Повести Белкина», которые многим современникам Пушкина показались уж слишком наивными и сентиментальными, для самого автора отнюдь не были «безделкой». В письме Плетнёву, отправленном по возвращении из Болдина, читаем: «Написал я 5 повестей прозою, от которых Баратынский ржёт и бьётся – и которые напечатаем также Anonyme. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает». Напомним, что Евгений Абрамович слыл человеком довольно угрюмым и развеселить его было непросто, а Фаддей Венедиктович, претендовавший на звание первого российского прозаика, действительно разнёс повести в пух и прах. Поэт не зря волновался, для него это был первый эксперимент с завершённой прозой («Арап Петра Великого», отдельные главы которого были напечатаны ранее, не был окончен). Известно, что Пушкин ответил знакомому, спросившему об авторе: «Кто бы он там ни был, а писать повести надо вот этак: просто, коротко и ясно».
Этот же принцип взяли на вооружение режиссёр Наталья Архипова и руководитель постановки Семён Спивак, выбирая «Барышню-крестьянку» – самую, пожалуй, водевильную из белкинских повестей. В пресловутой водевильности Театр на Фонтанке увидел отличную возможность поговорить о серьёзных вещах, не прибегая к наставительности и философически-кислому тону. А предмет, ради которого была написана повесть, точнее, весь цикл, в который она входит, важности своей никогда не утратит – человеческое счастье. Возможность его в обстоятельствах, оному всемерно препятствующих. Театр на Фонтанке чуток к чаяниям своего зрителя. Как тут не вспомнить, когда в иные грозные времена ставились «Гусарские баллады» и снимались «Сердца четырёх».
Александр Сергеевич, сам немало сил потративший на поиски счастья, был убеждён, что оно и есть цель человеческого существования и достижимо в той мере, в какой человек оказывается его достойным. Да, не абсолютно, ведь идеальных людей не существует, но пропорционально умению принимать решения и отвечать за их последствия. Модальность «достойности счастья» и передаётся у Пушкина «счастливым финалом». Резвушка Лиза в исполнении Агаты Зеленковой – из истинно пушкинских барышень, в которых «шутки поверхностного наблюдателя не могут уничтожить их существенных достоинств, из коих главное: особенность характера, самобытность (individualitй), без чего… не существует и человеческого величия». И на глазах взрослеющий Алексей Артёма Кирина «…добрый и пылкий малый и имел сердце чистое, способное чувствовать наслаждения невинности». И верная Настя у Василины Кирилловой получилась «лицом гораздо более значительным, нежели любая наперсница во французской трагедии…».
Хочется отдельной строкой сказать, что занятые в спектакле артисты, среди которых много недавних выпускников мастерской Спивака в РГИСИ (включая и нынешних дебютантов – исполнителей ролей Лизы и Алексея), одарены мерой искренности, редко встречающейся сегодня в этой профессии. Театру на Фонтанке соприродны и пушкинская чувственность, и ирония, и отчаянная бесшабашность. Введя в сюжет несколько персонажей, изначально в нём отсутствовавших, но кружащих где-то на дальних орбитах сотворённой Александром Сергеевичем вселенной, Наталья Архипова получила возможность пролонгировать авторский посыл до максимально возможного предела, не исказив ни ноты в пушкинской партитуре. Разве благородные отцы, воспитавшие детей, сумевших стать достойными счастья, сами его не заслуживают? Оно, возможно, совсем рядом, только сумей в глаза ему заглянуть. Счастье темпераментного англомана Муромского (Юрий Сташин) готова составить мисс Жаксон (Алиса Варова), если найдёт в себе смелость отбросить английскую чопорность. А рачительному Берестову (Сергей Малахов) под стать будет хлопотливая соседка по имению Прасковия Ивановна Раевская (Александра Бражникова), матушка пяти очаровательных дочек – Тани, Маши, Саши, Полины и Наташи (Ксения Федотова, Екатерина Родионова, Светлана Кутейникова, Дарья Вершинина и Алиса Иванова). Девочки так искренне обрадуются счастью маменьки. Кстати, одна из них, не растерявшись, и свою судьбу устроить сумеет, благо у Алексея в спектакле есть преданный друг Владимир (Ярослав Соколов).
Ещё современники Пушкина видели в «Барышне-крестьянке» парафраз «Ромео и Джульетты». Александр Сергеевич высоко ставил Шекспира, умевшего создавать многогранные, сложные характеры, но более всего ценил в Великом Барде то, что «он просто, без всяких умствований говорил, что было у него на душе, не стесняясь никакой теорией». Так, по-шекспировски, и были написаны им «Повести Белкина». Оммаж Шекспиру есть и в спектакле – званых на обед Берестовых Лиза с мисс Жаксон потчуют сценой из «Ромео и Джульетты». Публика – и в зале, и на сцене – умирает от хохота.
Спектакль, максимально насыщенный подтекстами, живёт в лаконичном пространстве амфитеатра под открытым небом, какие некогда возводились едва ли не в каждой усадьбе для домашних спектаклей. Сценография служит лишь рамой смыслам, отсылка к временам минувшим искусно нивелирует фактор времени как таковой. То же самое можно сказать и о костюмах Ники Велегжаниной, и о музыке, написанной специально для постановки Александром Рыбаковым, – везде эпоха скользит лишь намёком. На Фонтанке пересказывают хрестоматийную пушкинскую историю так, как могли бы это сделать их ровесники, – просто, ясно и не без озорства. Это ли не довод в пользу того, что великое наше по-прежнему всё?