Источник — «МТС Live» от июня 2021 года
Беседовала Велта КИРЬЯКОВА
7 июня Молодёжный театр на Фонтанке, единственный в Санкт-Петербурге театр-сад, отпраздновал своё 40-летие творческим вечером. Этим праздником также отметили закрытие 42-го театрального сезона.
После мероприятия нам удалось пообщаться с художественным руководителем театра, народным артистом России Семёном Спиваком о его творческом пути, любимых постановках, работах с учениками и отношении к современным технологиям.
— Семён Яковлевич, у ваших спектаклей очень долгая жизнь. Даже сейчас на сцене Молодёжного театра с успехом идут постановки, которым по 20 лет. Ведь меняются актёры, времена, зритель, но зал полон, и эти спектакли по-прежнему рекомендуют друг другу. В чём секрет?
— Большое произведение искусства всегда обращается к вечным проблемам. Однажды я говорил со зрителем, который смотрел «Три сестры» двадцать два раза. Он видел в этом спектакле себя.
Режиссёры — немного психологи. Они изучают себя и изучают человека. Человек устроен так, что он больше всего хочет слушать о себе — и рассказывать тоже о себе. Поэтому, если в спектакле угадана обобщённая мысль о человеке, то она не может умереть через несколько лет. Есть мысли, высказанные Сократом, которые будут волновать нас ещё десять тысяч лет. Думаю, дело в этом.
Ставим мы спектакли очень долго — «Три сестры» репетировали три года, на подготовку нового спектакля по Мольеру ушло полтора.
Некоторые люди берут первую мысль, которая приходит в голову, а мы берём, наверное, десятую. Мы занимаемся психологической археологией.
— Как изменились вы как режиссёр с начала творческого пути до сегодняшнего момента? Есть что-то, что вы откинули, а в чём утвердились окончательно? А как человек вы изменились?
— Человек рождается эгоистом. Чтобы выжить, он должен им быть. Со временем у него появляются разные психологические кулаки и латы для встречи с миром. И у меня, конечно, они тоже были.
Но, занимаясь йогой уже 20 лет, я изменил отношение к людям, к семье. У меня абсолютно исчезла чемпионская задача. Думаю, что художнику важно вникнуть в суть произведения, а установка «стать первым, быть чемпионом» — очень умаляет итог.
В этом моё изменение. Больше всего меня сейчас интересуют работа, анализ и отношения с артистами.
— Ваши студенты не только играют, но и ставят. Какие критерии качественного спектакля вы им задаёте?
— Студент всегда старается быть похожим на мастера. Ему нужно видеть человека, который находится ближе к фронту, пока он сидит в следующем окопе. Он видит, как действует фигура идущего впереди, и старается ей подражать. Мы начинаем жизнь с подражания: родителям, учителям, мастерам в институте.
Словесно критерии в творчестве не определить. Самое главное, как сказал наш великий петербургский режиссёр Георгий Александрович Товстоногов, который преподавал на кафедре режиссуры Театральной Академии (ныне — РГИСИ, прим.авт.): «Не учитель выбирает ученика, а ученик выбирает учителя». Можно учиться у человека и не видеть в нём учителя. И у меня такие есть. Бывают ошибки набора, когда в качестве ученика выбираешь не своего человека.
Это как в семейной жизни или общении между мужчиной и женщиной. Бывают ошибки, ты находишь не «своего», и только через какое-то время понимаешь, что твой партнёр тебе не близок. Ты начинаешь менять что-то или в себе, или в нём.
— Вы скучаете по тем спектаклям, которые когда-то ставили, но они уже сошли со сцены? Есть ли у зрителей шанс увидеть снова что-то из старых постановок, например, в качестве юбилейного подарка или восстановленной телеверсии?
— «Дни Турбиных». Легендарный был спектакль. На него приезжали люди из разных городов. Спектакли уходят по разным причинам. Например, из-за того, что артисты выросли. Я думаю, что возвращаться назад никогда не надо.
— Как относитесь к современной тенденции онлайн-показов спектакля?
Ужасно. Театр — одно из последних искусств, где между артистом и зрителем нет никаких электронных проводников. То есть стоит на сцене живой артист, в зале сидит живой зритель, и между ними или возникает связь, или нет. В этом великое счастье и великое несчастье, потому что бывает зрительный зал чужой, и как в антракте я ни говорю артистам зайти к зрителю с другой стороны — ничего не получается. А бывает — раз, и они соединились.
Поэтому к онлайн-трансляциям я отношусь плохо. Там нет воздуха. Великий наш педагог и артист со сложнейшей судьбой Михаил Чехов сказал, что если в спектакле есть атмосфера, она передаётся в зал. На экране виден только первый слой спектакля, воздух и атмосфера не передаются. Мы же знаем эту штампованную фразу: «Есть ли жизнь на Марсе?» и ответ: «Да, если есть атмосфера». Есть ли жизнь в спектакле? Да, если есть атмосфера. Поэтому на меня ещё ни один спектакль, показанный онлайн, не произвёл впечатления.
— С чем уходит зритель после вашего спектакля?
— Я не задумывался над этим. Рождение спектакля очень похоже на рождение человека. Там много крови, боли, терпения. Для матери важно родить ребёнка, и, конечно, она желает ему хорошей судьбы и надеется, что он вырастет светлым и добрым человеком. Но она не может решить, как именно люди будут относиться к нему. Этого нельзя предугадать. Стараюсь об этом не думать.