«СТИХИ — ЭТО ЭНЕРГИЯ…» ИНТЕРВЬЮ С АНДРЕЕМ НЕКРАСОВЫМ

— Поэзия – это дар? — Даром это сложно назвать. Это психическое заболевание, мне кажется. Это какая-то внутренняя аритмия. Когда грязно дома, делаешь дома уборку и становится хорошо. Так же и со стихами. Ты просто все свои беспорядочные мысли в размер, в столбик укладываешь. — Расскажите немного о себе. Вы местный? — Нет, в 2006 году я приехал сюда из Костромской области учиться. И не поступил, а потом опять не поступил. Я только с пятого раза попал в Театральную академию. Родился я в деревне, и у меня было обычное деревенское детство. Летом сенокос и речка, зимой школа и санки. После одиннадцатого класса уехал в Кострому. Там шесть лет, а потом сюда. — И как вам, неиспорченному большим городом, показался Питер? — Ничего особенного…Может, потому что я уже бывал в Москве и даже хотел туда переехать, Питер на меня не произвел сильного впечатления. Может, потому что я приехал, не поступил и сразу устроился работать в кино бригадиром по массовке и внимание мое было сосредоточено только на том, чтобы выжить. Я не был очарован. Но спустя год-два я оглянулся – да, блин, прикольный город! Недавно я шел в театр пешком с Горьковской и представил, что приехал сюда из другой страны. Отличный город! Не хуже Марселя или любого другого французского города. Красивые фасады, не изуродованный новостройками центр. Хотя теперь у нас, конечно, будет испорчен вид с Троицкого моста на Петропавловскую крепость. Башня еще не достроена, а уже торчит и будет еще сильнее будет торчать. — Вот Бродский говорил, что человека, выросшего в Петербурге или, по крайней мере, проведшего там свою молодость, трудно спутать с другими людьми. Согласны? — Наверное, да. Я стал опаздывать. Сейчас я пытаюсь исправиться, но в какой-то период я опаздывал везде и всегда. А проработав год в кино с массовкой, я заметил, что среднестатистический петербуржец опаздывает на 20 минут. — Вы считаете, что Петербург расслабляет? — Нет, наоборот, он напрягает, но замедляет. Странная вещь. Может, из-за того, что это город узких улиц, все как-то медленнее. Я начал опаздывать, тормозить в каких-то вещах, в которых раньше не тормозил. Серый туман проникает в голову. — А почему актерство? — Я могу объяснить. Я учился в ПТУ, у меня два диплома: радиомеханик и техник-электроник. Так вот, когда я учился, не хватало денег и я все время подрабатывал — то на стройке, то на заводе по производству газировки, то коврики для сауны делал. А потом я устроился в цирк униформистом. И мне стало так уютно среди артистов. Я понял, что это лучше, чем в общаге среди наркоманов – у нас еще район был на отшибе в Костроме. Я начал ходить в цирковую студию, пару номеров сделал. И мой учитель, клоун, мне говорит, иди поступай в Училище культуры. Я поступил и отучился там три года. Жизнь, конечно, поменялась. Она могла бы совершенно другой быть. Я бы мог остаться в цирке, и это было бы уже что-то другое. В цирке разные люди работают, и пьют там, конечно, безбожно… — Больше, чем в театре? — Больше, чем в театре. Циркачи — челночники. Главк не церемонится: если ты не умеешь подсуетиться, если не можешь создать свой аттракцион, если номер у тебя слабый, ты будешь по таким перифериям ездить и жить в гримерках, а не в гостиницах. Это очень печально. По-моему, у Костромского цирка даже нет своей гостиницы. Гримерка оборудована койко-местом, плиткой, и холодильником маленьким… В общем, я рад, что оказался в Училище культуры, хотя там не было именно театрального отделения. Там было отделение Социально-культурной деятельности. Это клубные работники, в первую очередь, а во вторую, уже театр. И вот театром мне очень понравилось заниматься, поэтому я и решил попробовать. — А вы битый… Хотя поэт, должен быть битым в какой-то мере, иначе, нечего сказать. — Да бывает и нечего сказать, я же не каждый день выдаю по поэме. Целый год я не писал ни строчки. Вы будете смеяться, но вчера я пересмотрел все, что делал. И от некоторых вещей я сейчас даже отказываюсь. Что-то со мной происходит. — А когда вы стали писать? — В первом классе на 8 марта я своей классной руководительнице написал поздравление. Показал маме. А она мне: «Убери, чтобы вообще никто этого не видел, не позорься, сразу видно, не читаешь, словарный запас никакой…» Ну, не любил я читать… А что в деревне летом! Читать что ли сидеть? Столько всего! Лягушки прыгают, птицы летают, на охоту с отцом… Спустя 20 лет, закончив школу, я начал какие-то гопнические песни сочинять в стиле Петлюры – в общаге прокатывало. А в Училище культуры у меня появился педагог по литературе, она и заставила меня полюбить русский язык и русскую литературу. Я стал больше читать, и оно само по себе как-то получилось. Я же пишу стихи не для того, чтобы попасть в какие-то хрестоматии…Это диалог в отсутствии собеседника. Я пишу, может быть, чтобы не сойти с ума, чтобы не разговаривать с самим собой с бутылкой водки на кухне. — А желание прочесть стихи другим отчего возникает? — Стихи- это энергия. Она даже если на бумаге дома лежит, никуда не уходит — может рвануть. — Т.е. вы хотите отдать ее? — Да. А еще как понять, хорошо или плохо ты написал? Мне же еще интересно! Насколько я адекватен? Ведь стихи — это не рифмование слов. Стихи – это значит заметить то, чего многие не замечают, и увидеть так, как еще никто не увидел. И не только увидеть, но еще и озвучить. Для меня кинорежиссер – поэт, музыкант – поэт, человек, который делает мебель из дерева – поэт, рыбак, который сидит в лодке, рыбачит и молчит, тоже поэт. — Вы говорите, что кинорежиссер — тоже поэт и что иногда отказываетесь от своих стихов. Но ведь кинорежиссер после выхода картины может ее 20 лет не смотреть. Он снял, смонтировал, озвучил, дал интервью, получил награду и все. Он может забыть про фильм. А вот поэт бесконечно вынужден воспроизводить для публики свои стихи, раз за разом пропускать их через себя. — Вот тут-то и скрывается ответ на вопрос, стихи ли это были. Потому что, если стихи были настоящими, ты каждый раз находишь в них новый смысл. Некоторые стихи я уже даже не читаю, потому что понимаю, что они остались в том времени, когда я их написал. А есть тексты, которые живут. Я меняюсь и в них нахожу другой путь. Иногда я переписываю какие-то слова. Почему нет? Я могу себе позволить. Я же написал. — К вопросу о настоящих стихах. Считается, что поэзии современной нет. Это правда? — Отчасти да. Медиасор победил истинную поэзию. Раньше с поэтами боролись, и они ярче горели, они были сочнее что ли… Было нельзя, поэтому поэзия прорывалась. Она была очень ценна. А сейчас можно все выкладывать. Сейчас столько г***на в интернете. А ведь это не стихи, это мнение пятнадцатилетнего мальчика, который считает, что он великий. Из-за изобилия всего этого настоящая поэзия теряется. Поэтому и кажется, что ее нет. — Кого же искать в интернете? Кого читать? — Илью Семенова, Ваню Пинженина, Таню Богатыреву, Наилю Ямакову, Алю Кудряшеву, Петра Берша. Есть у него есть стихотворение, которое начинается «Дом некрасивый на фоне красивых яблонь» — А свои любимые стихи есть? — У меня их несколько. Самые любимые – это свежие стихи. Они пока еще не протухли. Ты еще этим жив. Я прочитаю одно коротенькое. Оно не похоже на все, что я раньше делал. Это колыбельная. Вообще, все мои друзья пишут, какие они несчастные, какие они алкаши и как все плохо, потому что русским людям свойственно страдать, а поэтам особенно. Но я еще держусь. Поэтому вот доброе стихотворение: Спи, моя ягода, спи, Пусть тебе нынче приснится Новое платье из ситца, Небо и даль степи… Спи, ни о чём не грусти, В эту безлунную ночь Будем с тобой толочь Звёзды в небесной горсти. Спи, как закончу стих, Сколько чудес, смотри-ка! Спелая ежевика, Выспись за нас двоих. — А что завтра будет? — Хочется, чтобы это не был концерт. Не хочу, чтобы я воспринимался как артист. Я просто почитаю свои мысли на тему любви, на тему каких-то проблем, почитаю о том, как я сомневаюсь, как боюсь жить. Не у всех получается жить. У меня, например, не очень получается. И я об этом не боюсь говорить. И хочу, чтобы это был не поэтический вечер, а … — Человеческий? — Да. Но с любовью к литературе