СЕМЁН СПИВАК: ЖИЗНЬ И ТЕАТР НАЧИНАЮТСЯ НЕ С НАС

Источник – Агентство Национальных новостей, 15 марта 2018 года

Майя КОСЫХ, Екатерина ОМЕЦИНСКАЯ

Семен Яковлевич, в спектакле занято четвертое поколение студентов вашей мастерской. Чем отличаются нынешние студенты от прежних? Ничем. Студент – во все времена самый трепетный, трогательный и волнующийся представитель театрального сообщества. Он еще не наигрался на сцене, не привык к аплодисментам, он сходит с ума от бурных зрительских реакций. Студент – это просто живой человек, которого еще не «причесала» жизнь. Он еще не знает провальных спектаклей и неудачных ролей, а потому у него еще нет тех «защит взрослости», которые есть у его учителей и наставников. И ему кажется, да что там, – он пребывает в иллюзии, что так будет всегда... По возможности я берегу своих студентов, но честно предупреждаю, что работа в театре – это бег на длинную, а не на короткую дистанцию. А чему еще вы учите своих студентов? Тому, что в театре всегда существует соревновательность. В театре всегда надо быть в форме. В театре ни в чем нельзя быть уверенным: один может раскрыться сразу, а другой – нет, но что-то происходит в его жизни и он обгоняет того, первого... В театре всегда надо умудряться сохранять вкус к жизни, потому что для меня настоящий спектакль – он всегда «про жизнь», он всегда должен быть большим обобщением, позволяющим зрителю увидеть на сцене что-то про свои проблемы. А сегодня много спектаклей рассказывают о безвыходности, одиночестве, смерти - «про реальность», как часто говорят... Но мне кажется, что нам предыдущей историей человечества оставлены «тонны» мудрости, говорящей совсем об ином. Еще Станиславский предупреждал, что художественная реальность отличается от бытовой. И работать в театре вне философского, нравственного, гуманистического аспектов, накопленных прошлым, мы не можем. Возьмите «Евгения Онегина»: очень невеселая история, но облеченная в столь воздушную форму, что читатель, несмотря на то, что это колоссальная драма, остается «в живых». Думаю, у театрального зрителя после спектакля тоже должна «в живых» оставаться душа. Увы, сейчас это камень преткновения: современные театр, кино, музыка зачастую беспощадны к зрителю. А к человеку надо относиться бережно. «Надо уважать чужое таинство», как говорит мой учитель по йоге. Мы – не первые, жизнь и театр начинаются не с нас, и это надо помнить и понимать: человека, зрителя надо любить и беречь. Если бы руководители разных стран рассуждали так же, то опасности большой ссоры никогда бы не возникало... Чем вызвано обращение к творчеству Шукшина? Полагаете, вчерашним школьникам интересен Шукшин - писатель? Русская литература отличается от всемирной, достоинства которой мы отнюдь не преуменьшаем, тем, что она говорит об униженных и оскорбленных. И все ее победы именно в том, что русские писатели беспокоились не о сильных мира сего, а бережно относились к слабым и рассказывали о простых вещах. Нам кажется, что корни прозы Шукшина лежат и в творчестве Достоевского, и в прозе Булгакова, и в произведениях Толстого... О простых вещах очень сложно говорить. А шукшинская проза говорит именно о них. Она носит, если можно сказать, «цирковой» характер. Вот он, герой, стоит на «трапеции», сейчас он «прыгнет», потому что выхода другого нет, и может погибнуть. Но он прыгает, и все заканчивается хорошо, потому что выход обретается в душе... Шукшин, как и вся русская литература, смотрит на человека через перемены, через цикличность. Условно говоря, «утро, день, вечер, ночь» - это и сутки, но и спектр, это развитие и природа, имеющая много красок. И наблюдение за человеком, произведение такого «спектрального анализа» не может не быть интересным. Мне сейчас в жизни не хватает такого спектра: порой кажется, что «дня» из нашей жизни отрезано чуть больше, чем надо для жизни.