Михаил Черняк – режиссер своей жизни
Текст: Ирина Мохова
Каждый день он «приручает» время, надевает новые часы, под настроение меняет их дважды в день и строго смотрит на стрелки. Кажется, они послушно выполняют команды, чтобы хозяин смог всё успеть. В коллекции заслуженного артиста России Михаила Черняка 70 хронометров. Попадают в неё экземпляры, в которых есть какая-то странность, дизайнерская изюминка. Когда ты режиссер своей жизни, сам задаешь творческую систему координат.
– Грядет юбилей, 13 ноября Вам исполнится шестьдесят. Слоеный пирог будет?
– «Наполеон» не жалую, мало кому удается сделать правильный. Хотя наши реквизиторы для спектакля «Жозефина и Наполеон» где-то находят вполне приличный.
– В Вашей жизни много слоев: актерство, режиссура, озвучивание, преподавание. Вы сами выбираете «начинку» или жизнь подсказывает?
– Это давно сложившийся порядок в жизни. Периодически я от этого страдаю, но по-другому не могу. Бывает, с завистью смотрю на людей, которые занимаются только одним делом и им этого достаточно, они довольны. А я со своего театрального детства, то есть с института, начал сидеть сразу на энном количестве стульев и ничего с этим поделать не могу.
– Как началась Ваша актерская судьба? Почему мальчик из ленинградской семьи инженеров выбрал театральный?
– Как выяснилось впоследствии, не актёрство мне нужно было, а с детства требовалась аудитория, мне нужно было общаться. И я неслучайно занялся педагогикой, если бы была альтернатива, пошел бы в педагогический. Но актерские способности были,проявлялись с детства. Гости приходили, меня ставили на табуретку читать стихи. У отца был бобинный магнитофон, он записывал мои опусы,стихотворение «Белочка, умелочка» до сих пор помню. Кстати, мои радиопостановки, наверное, родом оттуда. В школе выступал на сцене периодически, связки позволяли интересно раскладывать, например, «Ну, погоди» на голоса волка и зайца. Я выступал с этим номером, потом привлек приятеля своего, и мы делали Авдотью Никитичну и Веронику Маврикиевну. Меня страшно бесила, что у друга Никитична плохо получалась. Но грамоту нам дали во втором классе. Я не осознавал, конечно, своих актерских способностей, мне нужно было куда-то девать энергию. А защелкнуло, когда девочка из нашего Клуба интернациональной дружбы спросила: «Почему ты не пойдешь в ТЮТ?» Вот когда пришел во дворец пионеров, понял, вот оно место, где должна будет изливаться моя энергия.
– Как в Вашу жизнь пришло кино?
– Кино в моей жизни нет. Я считаю, что кинематограф в моём лице теряет очень хорошего актёра.
– 111 работ не в счет?
– Не знаю, откуда взялась эта цифра, мне кажется, что их не больше 11. Наверное, есть несколько симпатичных работ, где удалось что-то сыграть, где есть хоть какая-то линия. А остальные – либо говорящая декорация, либо ходячие обстоятельства. Похвастать нечем. В свое время начиналась карьера кинорежиссера, я снял сериал «Холодильник и другие…». Это была попытка ситкома с интересной идеей и неплохим сценарием, но из-за сложностей финансирования затухла.
– Зато много прекрасных мультфильмов, дубляжа и аудиокниг!
– Слава богу, случилось много хороших проектов. Это то, чем можно гордиться, где есть творческая, актерская работа. Например, «Смешарики» – замечательный проект, мудрейший, чудесный, очень рад, что в него угодил. «Три богатыря», «Барбоскины» – тоже очень симпатичные. В дубляже было много хорошего, посчастливилось переозвучить огромное количество шедевров из золотого фонда мирового кинематографа.Вуди Аллен, Луи де Фюнес, Чарли Чаплин – это просто наслаждение озвучивать эти мощнейшие фигуры.
– Записанные Вами аудиокниги – тоже искусство.
– Есть работа, которой я горжусь. Это совершенно восхитительный роман «Вторая жизнь Уве» Фредрика Бакмана, шведского писателя. Я с большим трепетом записывал этот текст, и удалось, мне кажется, достичь каких-то актерских высот в этой аудиокниге. Иной раз слушаешь, говорящий робот, который перечисляет текст по словам, ей-богу, нейросеть лучше бы справилась.
– Своими библиотечными открытиями, Вы, как богатством, делитесь со зрителями Молодежного театра на Фонтанке. При создании моноспектакля «В полночный час, в эпоху Возрождения» Вам пришлось погрузиться в сокровищницу публичной библиотеки.
– Мы достаем для зрителя такие тексты, до которых они сами, может быть, и никогда не доберутся. Конкретно у этой постановки есть и поклонники, и недоброжелатели. На одном из премьерных показов произошла показательная история. Идет спектакль, подчеркну, идет на Малой сцене, где выход фактически через сцену проходит. И вдруг из середины последнего ряда демонстративно поднимаются две дамы, внешностью, как герои чеховского рассказа «Толстый и тонкий», и начинают пробираться к выходу. Корпулетная барышня, громко топая каблуками, проходит мимо меня и бросает в лицо: «Безобразие!». Господь Бог пришел мне на помощь, подсказал фразу «А теперь, когда в зале остались только свои», и спектакль прошел на «Ура!»
– В какой момент Вы почувствовали, что готовы к режиссерскому дебюту?
– Еще в театральном институте мой мастер Зиновий Яковлевич Корогодский открыл у меня режиссерские способности, но на режиссуру не перевел, а предложил параллельно с актерским дипломом получать режиссерский. Но когда у актеров началось одно расписание, а у режиссеров другое, куда идти, на какую лекцию? Я закончил институт актёром. Потом была еще одна попытка официально оформить свои отношения с режиссурой, поехал поступать в Москву, да так неудачно, что в этот день случился путч. Документы подавать, а мне отвечают: «Какие курсы?! Не видите, что у нас творится?» Остался без корочки.
– Но это не мешает Вам ставить много и успешно! Что сейчас в работе, какую премьеру ждать?
– Готовим постановку по пьесе Альфреда Мюссе «Любовью не шутят». Премьера планируется в следующем году.
– У Вас есть энергетик, источник сил для такого насыщенного ритма жизни?
– Увлеченность, наверное, и, пожалуй, интересные люди. Когда сталкиваешься с действительно талантливыми людьми,общение с ними заряжает. Мне Бог послал такой набор студентов удивительный в Институте кино и телевидения. Замечательные дети со всей страны съехались. Очень хочу, чтобы им повезло в жизни, чтобы они реализовались, они так достойны этого. Это будет очень хорошо для искусства российского и для зрителей. – Слово «невозможно» в Вашем словаре существует?
– Не знаю. Но знаю точно, что над всей моей жизнью ангельскими крылами распростёрта фигура моей великой, восхитительной и горячо любимой учительницы Марии Иосифовны Давыдовой. Меня с ней познакомили, как с женщиной, которая готовит мальчиков и девочек в театральный институт, если они ей нравятся. Например, в своё время она готовила Юрия Богатырёва, он написал портрет Марии Иосифовны, он теперь висит у меня как память о восхитительном педагоге и удивительном человеке. Она хлебнула в сталинское время, поэтому предпочитала оставаться в тени и настаивала, чтобы ее имя никогда и нигде не звучало, хотя в свое время была серым кардиналом театрального и кино-Ленинграда. В ее доме я познакомился с Кириллом Лавровым, Алисой Фрейндлих, Светланой Томой, Алексеем Баталовым, Мироновым, с Марьей Владимировной и Андреем Мироновыми, Михаилом Глузским, Михаилом Ульяновым, Инокентием Смоктуновским. У меня была возможность общаться с великим оператором Генрихом Маранджяном,который снял «Балтийское небо», и его женой Фрижеттой Гукасян, главным редактором киностудии «Ленфильм». Лариса Голубкина, например, давала рекомендации по дыханию, по сценической речи. Вы можете себе представить, как изменился мир ленинградского мальчишки, каким стал круг моего общения. Мария Васильевна много рассказывала из того, что нигде не прочтешь, она столько вкладывала в меня. Её наука до сих пор работает. Мой режиссерский дебют «Своя семья или замужняя невеста» — это ее проект, «Школа налогоплательщиков» — ее проект, «В полночный час», «Марк Твен» – тоже ее проекты. Помню, она мне подсунула «Школу налогоплательщиков» в виде невзрачной брошюрки, изданной в 35-м году: «Посмотри, приличная комедия». Материал показался актуальным. Мы поставили, в БДТ комедия шла. Так что в афише театра много приветов и подарков от моего Учителя.
– Какие часы наденете в свой юбилей?
– Всё будет зависеть от настроения. Наверное, отцовскую «Победу». Механические часы, на металлическом браслете, они еще отлично ходят. Пожалуй, так и сделаю, и это будет правильно!