Источник - "Страстной бульвар", 10. 2014, №4-174
Текст - Евгений СОКОЛИНСКИЙ
Балансу добра и зла Молодежный театр на Фонтанке всегда предпочитает дисбаланс в пользу добра. Согласитесь, для нашего зверского времени это оригинально. Даже Брехт или Лорка на Фонтанке всегда будут мягче, чем в любом другом театре. Точнее, Брехт и Лорка в других театрах непременно будут выглядеть мрачно и жестоко. Разумеется, лучше, если идилличность, мягкость, безмятежность заложены в пьесе изначально. Постоянный зритель Молодежного готов в десятый раз смотреть «Касатку» или в пятый - «Любовные кружева», но подобных пьес мало. Поэтому Театр не мог не встретиться с «Нашим городком» Торнтона Уайлдера. Автор сложных и драматичных романов («Мартовские иды», «Мост Людовика Святого», «Теофил Норд») любил иногда в драматургии показать жизнь простую и радостную. Что за драмы у героев «Свахи» (в мюзикловом варианте «Хелло, Долли!»)? Финансовые проблемы у подмастерьев решаются сами собой. Единственный браконенавистник быстро перековывается. В «Нашем городке» даже таких микроконфликтов нет. Скажем, семья Гиббсов. В реальности стремление жены увидеть Париж и нежелание мужа куда-нибудь двигаться могло бы довести до развода. Здесь жена немного грустит, но мнение мужа - закон. Папа делает выговор сыну за легкомыслие. Однако никакого конфликта поколений нет. Сын не раздражается, а отец под конец внушения прибавляет отпрыску деньги на домашние расходы.
В этом захолустном городке все знают друг друга и, как ни странно, любят друг друга. Есть лишь одна дурная овца в милом стаде: органист Саймон Стимсон. Он изрядно попивает, но и к нему относятся снисходительно. И чего он повесился? Возможно, потому, что не вписывался в общую идиллию, хотел чего-то большего. Андрей Некрасов играет человека неординарного, нервного и восприимчивого. У него светлеет лицо, когда удается добиться созвучия в хоре земляков, выступающих главным образом на похоронах. Может быть, органист и есть самая яркая роль постановки, привет из нашей дисгармоничной жизни.
Впрочем, в спектакле нет оценок. В свое время комментатор Олег Басилашвили (персонаж «Режиссер») в БДТ (1979) был ироничен и всевластен. Персонаж «Помощник режиссера» (Александр Черкашин) в Молодежном ни в коем случае не посмеивается над персонажами и не претендует на роль Бога (он ведь только помощник). Герой Черкашина неулыбчив, немного смущен своей миссией, знакомит нас с обыкновенной, естественной жизнью (не рутинной), какая она могла бы быть, если бы в действительности все не было так сложно и болезненно. Немного торопится охватить целиком мир городка. Помощник режиссера ничего не приукрашивает: «Мы не можем похвастаться историей, культурной жизнью». С духовностью, искусством у них неважно. При этом люди прекрасно живут. Каждый занимает свое место и старается выполнять свои обязанности. Разносчик газет раздает (чуть ли не бесплатно) газеты, молочник вовремя привозит отличное молоко в необходимом количестве, профессор Уиллард (Роман Рольбин) читает популярную лекцию о родном крае, хотя и чудовищно заикается. Однако профессор, хоть интеллигент, никому не мешает. Слушатели за его спиной начинают танцевать под музыку кантри.
В Молодежном много танцуют (балетмейстер Сергей Грицай). Такая у них жизнь, танцевальная. Сам автор предлагал театрам обратиться к пантомиме. На Фонтанке не пантомима - музыкальное действие; не воображаемые предметы, а игра с реальными. Помнится, прежние постановки «Нашего городка» в Вашингтонском театре «Арена Стейдж» (1974) и БДТ (1979) - я имею в виду только виденное в Петербурге - были немного тяжеловесны. Простая жизнь изображалась большинством актеров БДТ в духе «плотного реализма» (хотя афиша пестрела именами народных и заслуженных артистов). Правда, Эрвин Аксер, вероятно, стремился к другому. Текст Уайлдера не дает материала для лепки крупных выразительных образов. Это Вам не «Мертвые души». В итоге из мощного ансамбля запомнились только влюбленные: Джордж и Эмили, тогдашние дебютанты Андрей Толубеев и Елена Попова. И, конечно, гротескная Ольга Волкова в роли миссис Сомс.
Для Молодежного наивность, детскость - органичны. Здесь и «Дон Кихота» трактуют как историю большого ребенка и драму утраты детства. У Семена Спивака (и его сорежиссера Сергея Морозова) - спектакль легкий, «на пуантах». Как всегда, играют приподнято. Даже пухленькая миссис Гоббс (Зоя Буряк), воплощение доброты и чувствительности, кажется воздушной. Наиболее заметные роли спектакля - концентрация определенных положительных свойств. Скажем, учительница миссис Сомс (Надежда Рязанцева) - концентрированная радость. Глаза у нее лучатся, улыбка не сходит с лица даже когда она оказывается на костылях. Рязанцева - одна из обаятельнейших актрис труппы. Ее лучезарность проявляется и там, где, казалось бы, нечему радоваться (например, в «Доме Бернарды Альбы»).
«Легкая» игра корреспондируется с легко намеченным фоном. «Город нашего детства» - проступающие воспоминания, поэтому и сценография Николая Слободяника - пунктирная. Гроверз-Корнерс с его домиками, часиками, вешалками, вертушками-цветочками (улица и комнаты не разделены) очерчен белым контуром на фоне черного бархата. Так можно бы оформить одну из сказок Андерсена. Это и есть сказка. Первый акт - сказка доброй жизни, второй акт - сказка любви, третий - сказка смерти. И если даже в первых двух актах бродит на заднем плане человек в черном (как потом выясняется, могильщик Джо), то это для порядка. Никакого мистицизма в духе Метерлинка здесь нет. Покойники Уайлдера так же добры, как и живые. Только немного мудрее. Сидя на белых стульях, они высказывают справедливую мысль: живые не способны понять жизнь. Тем более, смерть.
Зато все мы мечтаем о любви, которая не есть жизнь, а короткий период «взлетания» над жизнью. У Спивака это «взлетание» показано буквально. После разговора о пустяках, не имеющих значения, школьники оказываются в кафе, чтобы поесть мороженого и выпить фруктовой воды. Это для молодых людей, получающих 25 центов от родителей, большое событие, грандиозный праздник. На какой-то момент реальность отступает, слова замирают. Окружающее пространство приобретает свойство невесомости. Фигуры Джорджа - Константина Дунаевского, Эмили - Эмилии Спивак взлетают и, подобно людям на шагаловских картинах, зависают (не без помощи как бы невидимых актеров) горизонтально в воздухе. Вместе с ними взлетают металлические стулья и другие предметы, плывут, покачиваются. Наступает время спиваковской фантастики.
Любовь у нас в театрах обычно подменяется сексом. Вопреки общей театральной тенденции, Спивак не любитель эротики. Даже в сцене на постели Касатки режиссер умудряется быть целомудренным. Ни стриптизов, ни катаний по полу. В спектакле Эрвина Аксера у Эмили, Джорджа чувствовалось предощущение грядущей смерти. В Молодежном влюбленные не загадывают на 10 лет вперед. Молчаливое и сладкое прозрение любви сразу превращается в свадьбу с последними сомнениями, объяснением с родителями. Советы старших оказываются неожиданно веселыми и тоже по-детски простыми. Если любишь, не думаешь о себе. Выясняется вдруг, что подкаблучник Уэбб (Евгений Клубов) рад находиться под каблуком у напористой жены (Александры Бражниковой).
Когда читаешь и особенно смотришь «Наш городок», возникает ассоциация с «Жизнью человека». У Леонида Андреева тоже прочерчена схема жизни: от рождения до смерти. В уайлдеровской «схеме» нет эпизода детства, потому что взрослые сохраняют детское сознание, без рефлексий, тоски, нависания рока. В результате они счастливы всегда. Переход к смерти кажется безболезненным. На тот свет вас сопроводит благодушный Могильщик. Глядя на постаревшего, поседевшего Анатолия Артемова, невольно вспоминаешь, как актер при рождении спиваковского Молодежного театра играл Эугениуша («Танго»), господина Жеронта («Мещанин во дворянстве»). Четверть века прошло с тех пор... Артемов и в истории Театра - отражение бегущего времени.
Кладбище - остановившееся время. Мертвецы выглядят почти по-прежнему, только теряются желанья тела. О резком изменении мы узнаем только благодаря Эмили-Спивак, сцене ее похорон. Она еще молода, полна сил, живости. По существу Эмили - с теми, кто за оградой кладбища. Но перед умершей (во время родов) Эмили внезапно встает решетка из стульев. Порыв броситься за мужем, мамой, отцом остановлен. Возникает трагическая пауза, и эта пауза осознания дорогого стоит. Мы как бы ощущаем вместе с молодой женщиной последний толчок сердца. Правда, Эмили способна на несколько минут вернуться к событиям прошлого, однако перелом произошел, на свою жизнь можно посмотреть лишь со стороны. Эмили радостно узнает вновь обретенных близких, хотя есть и сожаление: не ценила ту, простую жизнь.
Собственно, внутренний посыл театра (и автора): внушить нам мысль о ценности и цельности жизни, которой все мы недовольны. Действительно, засуетились, затщеславились, хотим слишком многого. Правда, сегодня весь мир озабочен тем, чтобы нам не слишком хорошо жилось, чтобы не «воспаряли». Каков выход? В пьесе Л.Разумовской «Дорогая Елена Сергеевна» мать школьницы призывает сокращать потребности. И в самом деле, надо сокращать. Скажем, меньше покупать холодильников, в театры реже ходить. Человек привыкает к ограничению, даже находит в них удовлетворение. И вернувшись в коммуналки, к простой и здоровой пище, удовольствию от прогулок в пригородах вместо путешествий в Италию, мы восхитимся нынешним роскошеством и приобретем ретроспективный оптимизм.
А Спивак? Как его не поблагодарить за очередной урок добра и света?! И порадоваться, что ему в этом году присуждена премия им. Г.А.Товстоногова. Спивак идет своим нелегким путем, но легкой поступью.