Источник - "Театрал", текст - Фекла Смелая
Странно, что выбор Семёном Спиваком пьесы «Добрый человек…» кого-то удивил. Режиссёр, которого театральная критика давным-давно и навеки назначила «добрым» (порой, правда, она язвительно заменяет слово «доброта» на «милота», но ярлык от этого не меняется), просто обязан был уже наконец высказаться на эту тему. Добрый — это ведь почти ругательство, юродивый, дурачок. Сегодня быть добрым даже как-то стыдно. О сильных и талантливых с восхищением пишут «злой»: драматург, спектакль, критик… а доброта хуже воровства, её с успехом заменили толерантность и политкорректность.
Несколько лет назад историю о добром человеке пытался прокричать Геннадий Тростянецкий в Театре им. Ленсовета, но увы — судьба спектакля не сложилась, зритель не расслышал этот отчаянный призыв. Прогремела хитом московская премьера Юрия Бутусова, решительно закрывшего тему разговоров о том, что тема «Доброго человека…» в России закрыта раз и навсегда легендарной Таганкой. И вот — Молодёжка. Знающие, как надо ставить Брехта, еще до первого показа на публику скептически пожимали плечами: «помилуйте, что там может получиться?! Спивак старомоден и сентиментален, социальных проблем не знает, к политике глух, в Фейсбуке не сидит…» Вышел спектакль — и стало ясно, что большинство претензий сводится к одному: «Мы-то думали, что…», «мы-то хотели, чтобы…», а художник, стыда у него нет, опять о чём-то своём. Ещё и дочь в главной роли занял, ну надо же! Беспрецедентный случай в истории театра…
Труднейшая роль, между тем, сыграна Эмилией Спивак почти безупречно. Другое дело, что это роль Шен Де, и только Шен Де — в том числе и неумело изображающая двоюродного братца-ковбоя. Актриса ведет персонаж по тернистому пути от бездумного, невоспитанного, угловатого существа (сплошные руки и ноги) к очаровательной, рано повзрослевшей женщине, и делает это тем убедительнее, чем ближе финальная сцена. То, что зритель ни на минуту не поверит в существование Шой Да, лишь подтверждает: она и правда добра, такие редко умеют притворяться. Можно спрятать рыжие кудри под шляпой, но куда девать искренний взгляд, набегающие слезы, хрустальные переливы голоса? Странно даже, что соплеменники её не узнали — это ж какой страх перед пистолетами, какая озабоченность исключительно собственной судьбой… а может, и жажда выгоды, как у героини великолепной Екатерины Дроновой, давно не игравшей больших ролей — или слепая материнская любовь, блестяще сыгранная Татьяной Григорьевой?.. Кто знает?
В каждой принципиальной работе Молодёжного театра можно при желании разглядеть альтер эго его художественного руководителя. Если им стала в своё время девочка Жанна из французской деревни, то чем не годится проститутка Шен Де из Сычуани? Прошло время, вместо Михаила Архангела приходит к маленькому человеку святая троица в чиновничьих пиджаках, но опять требует невозможного. Добро должно быть с кулаками, как намекает зрителю финал фильма «Великолепная семёрка», проецируемый на задник. Двери, в которые бесполезно стучаться в поисках ночлега, ведут в никуда — волею художника они стали простым элементом декора. И существует ли вообще Шой Да, лихой ковбой с мегафоном, нагло жующий гамбургер? Видно, лишь в воображении безотказной девушки, которой каждый норовит сесть на шею, да истосковавшейся по мужчине вдовушки (замечательное исполнение Аллы Одинг). Накормить голодного не трудно — труднее отказать еще десятерым, которые стучат в нетерпении ложками по мискам. И неважно, что не будет дохода, что честная жизнь опять под угрозой, и надо каким-то образом выживать.
Сценография Владимира Фирера иллюзорно минималистична. Кажется, будто на сцене ничего нет, а начнёшь загибать пальцы — тут и деревянная мебель, и табачная лавочка-фурка, и «солнечные» диски, плавно спускающиеся с колосников, а присмотреться — урбанистически-открыточный пейзажик на горизонте. Холмы, устремленные ввысь заводские трубы… Почти физически чувствуешь холод не столько китайского, сколько нашего, российского неприветливого климата в непомерно большом и хмуром пространстве дождей. Здесь каждый мечтает о прекрасной и тёплой стране, которую видел на киноэкране. Но кто-то помечтал и ушёл, а кто-то «завис» в этих сладких грёзах, которые тоже не в моде, как и манера задаром раздавать сигареты.
Меньше всего волновало Спивака брехтовское смыслообразующее — невозможность самой категории Добра в конкретных социальных условиях, когда сначала хлеб, а нравственность потом. На том, что вот-вот появится ребёнок Шен Де и захочет есть, не делается никакого акцента. Может даже показаться, что вся проблематика пьесы сводится к рухнувшей свадьбе — девушку обманули, и она теперь готова мстить всему миру. Но здесь другое.
Ключевая сцена спектакля — уход богов на лукавой реплике «Оставайся доброй, и всё будет хорошо». Здесь исповедальная интонация режиссера звучит особенно ясно. Растерянный «добрый человек», ни на что изначально не претендовавший, но обязанный теперь нести свой крест до конца, остаётся один — перед пустым и холодным будущим. Бесполезно взывать к Ним, всесильным и всемогущим. Боги с кейсами отработали грант и закрыли бюджет.