Катарсис гарантирован
Текст: Мария Кингисепп
В декабре Молодежный театр на Фонтанке выпустил эффектную премьеру — трагикомедию «Бруклинская сказка» по пьесе Вуди Аллена.
В Молодежном театре умеют рассказывать сказки для взрослых. На сей раз выбрана пьеса, которую за время пандемии написал американский писатель и драматург Вуди Аллен. Он широко известен зрителю прежде всего как оскароносный кинорежиссер и продюсер, но многие пьесы Аллена становились бродвейскими хитами, какие-то он сам ставил и даже сам в них играл. Тем интереснее увидеть его произведение на отечественной театральной сцене. Хотя «Бруклинская сказка» на Фонтанке — первая постановка пьесы Аллена в Санкт-Петербурге, но не первая в России. В прошлом и нынешнем театральном сезоне к этой поучительной истории, не сговариваясь, обратились многие российские драматические театры: вологодский, ивановский, свердловский, ижевский... В премьере Молодежного театра, спектакле режиссера-постановщика Семена Спивака и режиссера Полины Неведомской, заложен мощный гуманистический посыл (что свойственно работам Спивака). Это история про то, что даже в самом жестоком мире есть место волшебству. Про то, что культура может и должна сотворить настоящее чудо. И про то, как просвещение неизбежно влияет на поведение и мировоззрение даже самых безнадежных неучей, черствых к искусству, и бездушных преступников, чуждых прекрасному.
Чудодейственной первопричиной невероятных метаморфоз становится шедевр — знаменитая картина Рафаэля «Мадонна с младенцем». Как тут не вспомнить формулу Достоевского «Красота спасет мир»? Сотворчество художника-постановщика спектакля Владимира Фирера и видеорежиссера Валентина Суханова делает изображение Девы Марии с младенцем Иисусом на руках узнаваемым, но, разумеется, не буквальным. Видеопроекция условного полотна, вокруг которой художник по свету Гидал Шугаев то и дело меняет насыщенный красочный фон, словно излучает животворящий свет. Она кажется объемной, парящей в воздухе. Увеличиваясь в размере, порой она полностью заполняет пространство — как жилища героев, так и души каждого смотрящего, затмевая собою все и вся. Эффект усиливает музыкальное оформление Сергея Патраманского и музыка Андрея Губина: они то отсылают к теме из «Крестного отца», то создают особую атмосферу благодаря взволнованному звучанию струнных инструментов.
Раритет, украденный из музея, приобретает в качестве инвестиции — по совету друга Липпи, скупщика краденого — глава семейства и бруклинский мафиози по прозвищу Утка Сэл. На эту роль приглашен Сергей Кошонин. Завсегдатаи Молодежки знают, что актер прослужил в труппе этого театра 20 последних лет ХХ столетия. Теперь, спустя четверть века, случилось его долгожданное, триумфальное возвращение: дуэт артиста с выразительной Натальей Сурковой, играющей Терри, супругу Сэла, получился блестящим и слаженным. Суркова и Юлия Шубарева, играющая Милли, подругу бурной юности Терри, наделяют своих героинь безоговорочной женственностью (подчеркнутой шикарными нарядами), демонстрируют острую характерность и свободное владение гротеском. Открытием становится и щедрая вокальная одаренность Шубаревой, продемонстрированная в спектакле.
Зачинщик явления полотна Рафаэля в логове мафиози — Липпи в исполнении Романа Нечаева — весьма колоритен и является здесь рассказчиком. В прологе он выйдет к зрителям — не на сцену, а в зрительный зал — и затеет интерактив с публикой. Шутками и прибаутками он предлагает ей купить «браслеты, колечки, цепочки для папы, для мамы, для дочки». Стоит отметить, что переводчику пьесы Сергею Каменкову-Павлову удалось сохранить авторскую стилистику и живость языка персонажей, но при этом в адаптированных им диалогах присутствует изящная игра слов, использованы русские идиомы и петербургские топонимы. К примеру, Липпи как бы случайно «сбивается» и называет реку Гудзон, на берегу которой развиваются события «Бруклинской сказки», Фонтанкой, и зал испытывает радость узнавания и сопричастности. Рассказчик, как подобает сказочнику-лицедею, сопровождает комментариями развитие событий в криминальном мире нью-йоркского района Бруклин, помогая публике разобраться в родственных отношениях и сюжетных перипетиях, в которых и сам принимает знаковое участие.
Костюмы многочисленных персонажей также созданы художником-постановщиком Владимиром Фирером и визуально способствуют раскрытию и развитию характеров героев, особенно дам. Так, в первом действии Изабелла, младшая дочь Сэла, роль которой исполняет Анастасия Тюнина, одевается как типичная взбалмошная избалованная красотка «без царя в голове» — ярко и сексуально. Ее старшая сестра Анджелина (Алиса Варова), умница и отличница, напротив, носит безликие строгие платья с белыми воротничками и манжетами, белые туфли и белые перчатки. Она застегнута на все пуговицы: это «человек в футляре», который не знает, что делать со своей жизнью. Во втором же действии, когда под воздействием энергии шедевра эпохи Ренессанса сестры меняются внутренне и внешне, они словно обмениваются друг с другом стилем одежды. Анджелина, нашедшая в живописи не только себя, но и спутника жизни, становится расслабленной и женственной: она впервые в жизни влюблена. А Изабелла теперь предпочитает наряды скромные: увлекшись волонтерством и благотворительностью, она из разнузданной девицы превращается чуть ли не в монашку. Обстановка дома Сэла изначально — пока все являются таковыми, каковы они есть — предельно проста и функциональна. По мере того, как картина начинает оказывать заметное влияние на героев, обстановка на сцене словно сражается с персонажами, становясь предельно дисфункциональной. Мебель теперь изысканна, манерна, но крайне неудобна. Так, единственным креслом, на котором комфортно сидеть Утке Сэлу, становится... инвалидное кресло-каталка. Кажется даже, что от переизбытка чувств и впечатлений, от всех метаморфоз, происходящих в семье (и попутно в бизнесе), Утку Сэла хватил удар. Но нет — он с каталки все-таки встает, с трудом разминая затекшие ноги и пытаясь научиться жить заново среди кучи антиквариата, который накупила испытывающая тягу к прекрасному, но не «обремененная вкусом» Терри.
Финал спектакля резок и силен. Бурю сильнейшего эмоционального переживания испытывают как персонажи на сцене (что предсказуемо по сюжету), так и зрители в зале (что традиционно для театра на Фонтанке). Взрыв мозга происходит по обе стороны рампы. Постановщики закладывали в заключительную сцену «Бруклинской сказки» совершенно определенный смысл и четкий этический посыл. Но удивительное дело: каждый зритель видит здесь что-то свое и реагирует по-своему.
Премьера в очередной раз демонстрирует волшебную силу искусства, присущую режиссерским трактовкам и авторскому взгляду Спивака, удивительным образом умеющего «достучаться» до каждого зрителя. Раскрывать конкретный художественный прием я, разумеется, не буду — во имя сохранения интриги. Скажу только, что в любом случае катарсис публике гарантирован.