Источник – An-piter.ru от 11 января 2020 года
Текст – Евгений СОКОЛИНСКИЙ
Как странно видеть в наш компьютерный век кабинет с длинной стеной книжных шкафов, большой стол с разбросанными книгами (художник Екатерина Альтова). Впрочем, это комната писателя, ученого: что с него возьмешь? Старомодность, точнее, вневременность подчеркнута постановщиками. Но пьеса вовсе не отсылает к прошлому веку, хотя и начинается спектакль «Загадочные вариации» музыкой, звучащей из трубы старинного граммофона. Это музыкальное произведение британца Эдуарда Элгара называется «Энигма», то есть «загадка». Действительно, на протяжении действия франкобельгийский драматург Эрик-Эмманюэль Шмитт, его герои и Молодежный театр задают друг другу и нам, зрителям, психологические загадки, втягивающие нас в переживания двух необычных людей. А развевающаяся от морского ветра белая занавеска при выходе в сад интригует, зазывает в неизвестность...
Собственно, весь текст Шмитта состоит из цепочки парадоксов, психологических «кувырков», мистификаций. «Загадочные вариации» – блестящее произведение 1996 года, «хорошо сделанная пьеса» с интеллектуальной начинкой. Бесконечные повороты сюжета постоянно поддерживают зрительский интерес. Только ты успел сказать «ага, понятно», тут же все переменилось неожиданным образом. К литературной интриге прибавляется и режиссерская. Например, момент, когда писатель Абель Знорко, потрясенный открывшимися драматическими обстоятельствами, оседает на пол и остается на несколько минут неподвижным. Мы начинаем думать, будто он умер. Ан нет…
Молодежный театр обозначил жанр своей премьеры как «диалог под прицелом». Действительно, оружие находится на сцене, и хрестоматийные чеховские слова о ружье, которое должно выстрелить, использованы Шмиттом иронично и буквально. Ружье стреляет неоднократно, но в отличие от большинства чеховских драм, без трагических последствий. Выстрелы должны бы прерывать диалог конфликтующих людей, а, на самом деле, его связывают. Из-за чего, однако, стреляют? Само собой, из-за любви, а также из-за иллюзий. Тема иллюзий, самообмана – любимая в конце XIX-го, в, XX-м веке. Но она волнует в любую эпоху и каждого. Все мы придумываем себя, свою жизнь, своих ближних. И обижаемся, когда реальность опрокидывает фантазию. Переиначивая известный афоризм, можно сказать: «Если любви и не существует, ее надо бы выдумать». Большинство людей жаждут любви в мечтах, хотя не всех она посещает. В течение двух часов представления реальность и выдумка постоянно меняются местами. Даже к финалу мы так и не узнаем, какой же была женщина, которую любили герои. Разные ее лики несовместимы, и два человека с изрядной разницей в возрасте и противоположными взглядами на жизнь придумывают «варианты» любимой, что помогает им продолжать существовать.
…Шмитта любят в театрах нашего города. Правда, из 17-ти его драм поставлено меньше половины. Вспомним «Оскара и Розовую даму» (с Алисой Фрейндлих), «Фредерик, или Бульвар преступлений» (с Сергеем Мигицко) в Театре им. Ленсовета. Идут пьесы Шмитта в Русской антрепризе им. А.Миронова, Театре «Буфф», на сцене Ленинградского дворца молодежи. В 2014-м году Молодежный провел фестиваль творчества писателя и музыканта… Шмитт очень сценичен, эмоционален и неусложненно философичен – недаром доктор философии. Кстати, и Сергей Барковский (исполнитель роли Абеля Знорко) закончил философский факультет ЛГУ...
На актеров нового спектакля ложится нелегкая задача: воплощать все психологические метаморфозы действующих лиц. Поначалу злобноватый писатель, резкий циник Абель под конец оказывается беспомощным, очень ранимым пожилым человеком. Его собеседник-оппонент, достаточно заурядный и в чем-то наивный, рядом с лауреатом Нобелевской премии, по ходу действия как бы «вырастает». Открывается лицо психологического манипулятора, умеющего укрощать, «раскалывать», утешать партнера. Два одиночества, которые, в конце концов, должны понять друг друга.
Выигрышней, конечно, роль писателя, написанная для самого Алена Делона. Да, Барковский не Ален Делон, однако он – несомненный мастер, давно заявивший о себе как в жанре моноспектакля, так и в многонаселенных спектаклях («Тартюф», «Три сестры», «Гамлет», «Шутники»). Так, в «Семье Сориано» («Брак по-итальянски»), не имея мировой славы своих звездных коллег-предшественников, Делона и Мастрояни, он побивает их разнообразием красок. Но хотя Андрей Некрасов не столь опытен, моложе по тексту и в жизни, однако «диалог со стрельбой» поддерживает и направляет весьма успешно. Напор мнимого журналиста сменяется у него застенчивостью влюбленного и сочувствием к товарищу по несчастью.
Все пьесы Шмитта погружены в литературную, историческую, философскую ауру. Так и здесь. «Загадочные вариации» вызывают многочисленные ассоциации. Скажем, Эрик Ларсен ассоциируется с Сирано де Бержераком, подсказывающим слова любви другому.
Весь спектакль герои будут пробиваться к правде. За каждым последующим слоем обнаруживается иная правда или полуправда, неправда. И когда они, вроде бы, пробьются к окончательной истине, она окажется настолько неожиданной, неприемлемой, что ее отставят в сторону, пойдут дальше по пути иллюзий. Я специально ограничиваюсь намеками, чтобы не лишать потенциального зрителя удовольствия разгадывать ходы психологического «детектива». Те, кто проследили эти ходы вместе с театром, единодушно встают, аплодируя, на поклонах, выражая свое волнение, восхищение, благодарность. Овации опровергают расхожее мнение, будто современная публика не любит долгих монологов и диалогов, будто ей непременно нужны пляски, трюки, маргинальные герои, откровенные сексуальные сцены и т.д. Здесь нам явлены разговоры, разговоры ничего больше. И они увлекательны. Трудно сказать, какая часть оваций предназначалась именитому автору, какая прекрасным актерам и режиссерам, и как разделить труд дебютантки, режиссера Дарьи Камошиной (это ее дипломный спектакль по окончании Российского института сценических искусств) и мастерство художественного руководителя постановки Семена Спивака. Факт, что целое задело всех или почти всех в зале.