«Я С ДЕТСТВА ПЫТАЮСЬ ТРУБИТЬ ВО ВСЕ ТРУБЫ ДУШИ»

- Семен Яковлевич, Вы вместе с театром собираетесь отметить юбилей. Каждый человек проходит через определенные жизненные этапы, а одним из самых ярких периодов, наверное, можно назвать детство. Какие детские впечатления и события привели Вас к театральному будущему? - Я родился в замечательном городе, он находится в предгорьях Карпат. Это очень красивый город Черновцы, в прошлом он принадлежал Австро-Венгрии. В нем сохранилось что-то такое, что делает человека свободным, радостным, там такой воздух, будто в нем разлито счастье. Вот в таком счастливом пребывании я обнаружил, что рисую. Я пошел в кружок во Дворце пионеров и какое-то время посвятил живописи. Однажды, проходя мимо зала, где занимался драмкружок, я вдруг заинтересовался, зашел и присел посмотреть. И вот это физическое действие определило всю мою жизнь. - Родители были рады тому, что Вы нашли себе такое увлечение? - Думаю, что не очень, потому что в нашей семье не было подобных профессий. Мама была заведующей отделом областного Совета депутатов, сильная женщина. Отец был простым токарем. Конечно, когда я окончил школу, мне было поставлено условие: сначала я должен получить профессию и стать инженером, а потом делать все, что захочу. Так и получилось. Я поступил в Инженерно-экономическую академию в Петербурге на химический факультет. И только потом, спустя два года, я попытался поступать в Театральную академию. В детстве огромное впечатление на меня произвела поездка в Артек. Мы поставили спектакль в пионерском театре, и нас наградили путевками в этот лагерь. В это было невозможно поверить! В Артек путевки были не на 20, и даже не на 30 дней. Они были огромными: на 45 дней. Артек того времени – это отдельная страна. Если какой-то отряд хотел куда-то поехать, то вожатый, а они были замечательные, просто набирал номер, и через пять минут приходил автобус, и все ехали. Там была своя жизнь. Там я познакомился с Гагариным и его дочерьми. Конечно, мы не общались с ним много, но познакомились, потому что мы с другом вели праздник, на который и приехал Гагарин. Тогда я только перешел в девятый класс, и можно представить, что творилось у меня в душе от этих впечатлений. От Артека я не мог отойти целый год. После Артека, хоть я уже не был в возрасте пионера, еще год носил под рубашкой красный галстук: настолько меня наполнила и поразила атмосфера в лагере. Все, что меня встретило дома, казалось мне пресным, грустным и скучным. Артек подарил мне 45 дней настоящего душевного праздника. В Артеке мы играли свои спектакли. Там нам вручили золотые артековские медали. К сожалению, мои родители ушли из жизни, они жили на Украине в Черновцах, и теперь я не могу туда попасть и забрать фотографии того времени. Квартира стоит одна, закрыта или открыта – я даже не знаю. У меня почти не осталось фотографий из детства. Эти артековские медали тоже остались там. Когда человек испытывает сильнейшие чувства, он в будущем пытается их возобновить. Мое внутреннее состояние после Артека требовало такого же уровня душевного включения и напряжения. Я пытался это душевное напряжение возобновлять, и до сих пор пытаюсь, ставя спектакли. Познакомившись с замечательным драматургом Александром Володиным, который написал пьесу "Пять вечеров", сценарии к фильмам - например, к "Осеннему марафону" и так далее - я услышал от него фразу: "Театр – это трубить во все трубы души". Эта фраза легла мне на сердце, и я понял, что с детства пытаюсь трубить во все трубы души. Я стараюсь сделать так, чтобы в каждом спектакле было очень много этих труб. - Как сегодня строится Ваш распорядок дня? - Я встаю в 10 утра. Делаю зарядку, иду в кафе пить кофе, потом возвращаюсь домой и провожу там где-то три часа. После этого я еду в театр. Утро для меня обязательно должно быть неторопливым, медленным. Как только у меня суетливое утро, у меня не получается репетиция. Я думаю, что утром я настраиваюсь на некую волну. В театре я провожу репетиции, как минимум две. Это очень сложно, потому что каждая длится минимум три часа. Потом начинается спектакль. Я смотрю каждый спектакль, который проходит у нас в театре, делаю замечания в антракте, выхожу на поклон. После окончания спектакля я просто сижу минут двадцать в своем кабинете, пью чай, который здесь же и завариваю. Потом я медленно иду домой. Дома после ужина я занимаюсь йогой. Я практикую йогу уже 10 лет. В ней есть правило, что сразу после еды заниматься нельзя. Поэтому в довольно уставшем состоянии после рабочего дня я еще выжидаю время для занятий. После этого я читаю и готовлюсь к следующему дню. - Если бы Вам была предоставлена возможность поставить спектакль с любыми артистами, какую труппу Вы бы собрали? - Ту же самую. Мы с артистами одинаково друг на друга влияем: они меня развивают, а я их. Мне другие артисты не нужны. Самое главное в творчестве, как и в личной жизни – это доверие. Я вижу, что между нами совершенно нет барьера. Кто-то из великих сказал, что на вершину можно подниматься только шутя. Все репетиции мы пытаемся шутить, а сами чуть-чуть поднимаемся все выше. Всерьез покорять творческие вершины очень сложно. Появятся страх, пафос и так далее. - Почему Вы сами не выходите на сцену в качестве актера? - Потому что я режиссер. После театрального института, возможно, у меня и были подобные идеи, но сейчас мне это не нужно. Мы делаем то, что нас тянет делать. Сейчас меня не тянет заниматься актерством. Мне нравится моя профессия, я считаю, что она даже интереснее, чем профессия артиста. Конечно, жизнь режиссера проходит за кулисами. Мне нравится быть за кулисами. - Вы когда-нибудь снимали кино или хотели в нем сняться? - Никогда не снимал. Но снимался, даже дважды. Один фильм вышел, а второй нет. Фильм, где я снялся, называется "Снежная зима", там я играю самого себя: режиссера, работающего в театре. И зовут меня там так же, как в жизни. - Чем для Вас отличается кино от театра? - Это совершенно разные вещи. Я думаю, в театре репетируют дольше, а в кино есть строгий график, в который режиссер должен уложиться. Это огромный темп, особенно сегодня. Сейчас, на мой взгляд, русский театр обогнал русское кино. Именно потому, что у него совершенно нет суеты, он успевает осмыслить то, что он делает. - Вы пишете стихи или прозу? - Нет, нет, я чувствую, что это не мое. Я люблю слушать музыку, заниматься йогой, гулять, делать гимнастику, общаться с артистами, общаться с родными. Природу я не чувствую, не получаю радости от сидения на берегу и любования речкой. Меня это не вдохновляет. Может быть, это ужасно, но так и есть. Наверное, я "наелся" видами Карпат, которые изучил в детстве, и петербургский загород не доставляет мне такого удовольствия, как загород моей родины. Сам Петербург я считаю очень красивым, а загород, на мой взгляд, уж очень простой. - Время юбилеев – это всегда время подарков. Можете ли Вы вспомнить самый необычный подарок, который получали в жизни? - Однажды в день рождения я возвращался из Украины. Это было после моего первого института. Я приехал на Варшавский вокзал – тогда он еще работал, а сейчас превратился в "Варшавский экспресс". И когда поезд подъехал, в вагон вошли два милиционера и почему-то подошли ко мне и попросили показать документы. Я предъявил паспорт, а мне: "Пройдемте!" Я взял чемодан, пошел за ними. Можно представить мое внутреннее состояние. Но вдруг я случайно, краем глаза заметил своего знакомого, корчившегося от смеха где-то метрах в пятидесяти. Я сразу догадался, что это розыгрыш. Возможно, этот подарок и не был самым остроумным, но я запомнил его.