Источник — Страстной бульвар, 10 выпуск №8-218/2019
Текст — Наталья СТАРОСЕЛЬСКАЯ
Свою пьесу «Ромео и Жанетта» Жан Ануй включил в сборник 1946 года «Новые черные пьесы». Это не критикам, а самому драматургу принадлежит мнение, подхваченное многими, что творчество его состоит из «розовых» и «черных» пьес. Почему-то мне все чаще мерещится, что определение Ануя лукаво в своей основе: словно драматург хотел загадать нам загадку — разберитесь, дорогие читатели, актеры, режиссеры, где здесь розовое, а где черное. Получится ли?
У меня — не получается, потому что от первых до последних пьес этого изысканного «поэта сцены», как называли Ануя французские критики, перед нами предстают одни и те же характеры (особенно — женские) в самых различных обстоятельствах. Главным среди которых становится противостояние — своей среде, обычаям, привычкам, ощущению «долженствовать» некоему своду общепринятых правил поведения, морали и т.д.
И, сдается, так же (или — очень близко) ощущает это Семен Спивак, не в первый раз обратившийся к драматургии Жана Ануя. В Санкт-Петербургском молодежном театре на Фонтанке состоялась премьера спектакля «Нас обвенчает прилив...» (первое название пьесы — «Ромео и Жанетта», в переводе Алексея Щербакова). Парафраз с шекспировской трагедией — налицо, хотя остается загадкой, почему Фредерик переименован автором, а Джульетта превратилась в Жанетту. Ведь не только из-за французского произнесения это произошло, а, скорее, по той причине, что главные черты характера героини, несомненно, унаследованные у шекспировской, получили яркую современную окраску. Может быть, в каком-то смысле куда более современную, нежели в 1945 году, когда пьеса была написана...
Режиссеры Семен Спивак и Мария Мирош, художник Александр Орлов, художник по костюмам Ирина Чередникова, видеорежиссер Валентин Суханов, режиссер по пластике Игорь Качаев, художники по свету Евгений Ганзбург и Радмира Ташкинова создали спектакль, который можно смело назвать уникальным в пространстве сегодняшнего театра. Он изыскано красив, глубок по смыслу, точен по психологическому рисунку, тщательно выверен по отношениям всех персонажей. Но главное — через смену ситуаций, оттенков настроений героев, а значит — и зрителей, не сразу определяющих приоритеты, — приводящий к четкости финального вывода: нет ничего на свете выше любви. А любовь — побеждает смерть.
За пространством окон почти во всю высоту сцены море сливается с небом, волны набегают почти на стены дома — позже они достигнут и этих окон, когда внутреннее состояние героев словно начнет сжимать со всех сторон этот дом на берегу моря. Дом, в котором царят беспорядок и безалаберность, чуждые не столько Фредерику (очень выразителен Константин Дунаевский, переживающий по мере развития сюжета сложнейшую гамму чувств), сколько его Матери (сыгранной Аллой Одинг с поистине королевской роскошью), и выросшей в этих стенах Юлии, в исполнении студентки курса Семена Спивака Василины Кирилловой нервной, стремящейся произвести впечатление на мать жениха изо всех сил, чувствующей едва ли не презрение к своим непутевым родственникам, не пожелавшим приготовиться к такой важной для нее встрече.
Трудно заподозрить нечто родственное между Отцом (Константин Воробьев смешон и жалок в своей суетливости, повышенной эмоциональности и попытках оправдаться привычками художественной натуры), братом Юлии Люсьеном (замечательная работа Сергея Яценюка), погруженным в свое одиночество, не умеющим справиться с чувством брошенного мужа, и энергичной, деловой Юлией. Их объединит в семью сильно сыгранный молчаливый эпизод, когда с застывшими лицами они будут наблюдать, как Мать деловито ощипывает для завтрака цыпленка Леона, любимца всей семьи и особенно — Жанетты. И в
этот момент раздастся звук открываемой калитки, заскрипят под ногами сосновые иглы и, по словам Люсьена, на пороге окажется Рок.
Появление Жанетты в длинном черном пальто с подсолнухами в руках подготовлено как выход на подмостки истинного Рока — явление Эмилии Спивак с безмятежной и одновременно вызывающей улыбкой уже само по себе переворачивает действие в тот момент, когда зарезан ее любимец, а домочадцы безмолвно застыли, наблюдая за творящимся варварством. Мать Фредерика словно повернула невидимый маховик, растворив двери несчастью.
Несчастью под названием мгновенно вспыхнувшее чувство Фредерика и Жанетты, которых и обвенчает прилив...
Борис Зингерман писал о пьесах Ануя, что целью драматурга было «вернуть бульварную продукцию в лоно классической культуры, превратив «хорошо сделанную пьесу» в образец поэтического творчества». Семен Спивак — один из очень немногих режиссеров, кому под силу сегодня возвращать любую пьесу в «лоно классической культуры», преобразуя самую, казалось бы, банальную (это не о пьесе Ануя, в которой банальности не сыскать!) историю о любви и красоте в «образец поэтического творчества». Благо, с такими авторами, как Жан Ануй, для этого требуется глубина мышления и профессиональное мастерство режиссера, для которого чувства важнее самой занимательной мысли. Потому что только высокое чувство способно пробудить мысль.
В спектакле «Нас обвенчает прилив...» много музыки — французские шансонье, мелодии. Но на финал режиссер приберег одно из самых, может быть, сильных эмоциональных переживаний своего поколения: печальную, красивую, зовущую куда-то в неведомые дали песню, спетую некогда Ивом Монтаном, «Опавшие листья». И когда на пустой сцене внезапно зазвучит эта незабываемая мелодия без слов, появится Отец, потерявший всех своих троих детей: Юлия уехала в город с матерью бывшего жениха и на их глазах Фредерик спрыгнет с повозки и побежит к Жанетте в подвенечном платье и фате, готовой погрузиться в прибывающие воды прилива, чтобы уйти вместе с ней в далекое пространство Вечности, а Люсьен, дождавшись наконец письма, навсегда уедет из дома.
Эта сцена сыграна Константином Воробьевым в таком глубоком трагическом молчании, что комок подступает к горлу. Этот веселый, никогда не унывающий выпивоха осознает, что остался один — словно наполовину высохший ствол дерева, с которого облетели все листья. И вновь припомнятся слова Люсьена, пытавшегося удержать отца, бросившегося спасать Жанетту и Фредерика: «Любовь, печальная любовь, теперь ты довольна?.. Разве не хороши ощущение солнечного тепла на коже, свежего вина в стакане; вода в ручье, тень в полдень, горящий очаг зимой, даже снег и дождь, и ветер... Скажи, печальная любовь, разве все это не имеет своей прелести? Разве это не прекрасно?»
Люсьену вдали от своего дома, от своей родины именно это и предстоит понять. Может быть, когда-то несчастный «рогоносец» осознает, что все это — прекрасно, но не для каждого. Кто-то выбирает сминающее все на своем пути, словно прилив, подобное стихии чувство и отдается ему сполна, до самого конца, до исчезновения из жизни вместе, рука об руку. И разве это не прекрасно?..
Что же касается печали... Мы помним о том, что «нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте», о трагической, обреченной с самого начала, но великой любви.